Сейчас Эдуард Петрович чувствовал – разгадка где-то близко, нужно только правильно потянуть за ниточку, и тогда размотается весь клубок. Лямзин достал лист, разделил его карандашной линией на две части и написал имена всех известных ему действующих лиц. Потом взял второй листок и начал чертить схему преступления, стараясь уложить в нее все известные нюансы и детали.

Итак, Катерина Каранзина хорошо выглядела, тщательно следила за собой, была замужем за австрийцем, но что-то не заладилось, не срослось. Что ж, бывает… Женщина вернулась в Россию.

Лямзин сделал пометку в блокноте: «Узнать, что расстроило брак».

Катерина собиралась встретиться с бывшим мужем – Антоном, хотела о чем-то поговорить. Теперь не узнаешь, о чем.

Лямзин отметил: возможно, есть кто-то, кому она могла рассказать о будущем разговоре?

– Тая! – крикнул он в сторону кухни, где Таисия заваривала утренний чай. – Напомни мне, твоя тетя успела встретиться с бывшим мужем, как хотела?

– Кажется, нет, – отозвалась Таисия, – во всяком случае, мне об этом ничего не известно.

– Гм, – пробормотал Эдуард, – чрезвычайно информативный ответ. Ладно, смотрим дальше. В квартире Катерины перед самым приездом милиции находился неизвестный, возможно – убийца. Он ушел через чердачный люк, но, к счастью, его видели, а значит, можно будет попробовать составить фоторобот…

Весьма странно, когда вслед за женщиной вдруг внезапно умирает ее бывший муж, а в тот же день у его квартиры появляется тот же неизвестный. Во всяком случае, по описанию очень похожий на того, что побывал у Каранзиной.

Вот что еще более странно: он оставил соседке визитку. Это глупость или уверенность в собственной безнаказанности? Но проверить в любом случае нужно, слишком все сходится на незнакомце.

Лямзин побарабанил пальцами по столу, достал мобильник, и тот в ту же секунду зазвонил.

– Да, Юля, – ответил майор, увидев высветившееся имя. – Нашли визитку? Отлично. Вот приятное начало дня! Диктуйте, пишу.

Он ровным мелким почерком записал данные некоего Никиты Лаврова и телефон и присвистнул:

– А телефончики-то совпадают, ага!

Еще раз сверил цифры с номером, записанным на пачке денег Каранзиным, потом встал, потянулся, хрустнув суставами, и, напевая, отправился чистить зубы. Поскольку лишней зубной щетки у Таисии не оказалось, пришлось прибегнуть к старому дедовскому способу – пальцем.

Никите снился старик.

Лил дождь, и сверкали молнии. Влажно поблескивали черные горы, вызывая в душе почти мистический страх. Казалось, ущелье живое и достаточно одного неверного шага, чтобы все обрушилось камнепадом.

Старик уверенно шел между обломками скал, а Никита, оцепенев от страха, смотрел ему вслед.

– Подожди! – изо всех сил крикнул он, и мелкие камни посыпались вниз, дробно стуча. – Ты ведь знаешь все на свете, скажи, почему она ушла? Почему предала меня?

Камнепад становился все сильнее и сильнее, но старик впереди был, словно заговоренный, – ни один камень не касался его.

– Ты не можешь вот так просто уйти!

Горы ответили гулом, и Никита, не успев увернуться, почувствовал резкую боль в плече.

– Постой! Ответь, почему камни даже не касаются тебя?

И вдруг старик остановился.

– Ты неправильно задал вопрос, – хрипло сказал он, повернувшись. – Как думаешь, почему камни падают там, где идешь ты?

И незнакомец опять пошел вперед, слегка ссутулившись и склонив седую голову, а Никита молча смотрел ему вслед.

– Стой, не уходи! – в отчаянии крикнул он. – Неужели я так виноват, что не заслужил даже подсказки?

Старик обернулся.

– Хочешь подсказку? Тогда ответь себе всего на один вопрос: что на самом деле ищешь ты?

И исчез. А скалы все продолжали дрожать. Звук становился все выше и выше, пока не превратился в пронзительный звон…

В дверь настойчиво звонили. Никита потер глаза кулаками, старательно прогоняя остатки сна, но ощущение песка под веками все равно осталось. Непрестанно моргая и жмурясь, он подошел к двери и прильнул к глазку. Насколько можно было разглядеть, на лестничной клетке стояла женщина неопределенного возраста, с сумкой на широком черном ремне и настойчиво давила на кнопку звонка. Меньше всего Никите сейчас хотелось с кем-нибудь разговаривать: сонная физиономия, помятая одежда – зрелище не для посторонних глаз. Но тетка явно не собиралась уходить. Она переминалась с ноги на ногу и заглядывала в «пуговку» дверного глазка.

– Вот дура-то, будто можно что-то с той стороны увидеть, – пробурчал Никита вполголоса. И уже громко спросил: – Вам что нужно?

– Лавров Никита Сергеевич? – откликнулась незамедлительно тетка. – Вам телеграмма, срочная. Получите и распишитесь.

Кровь ударила ему в голову: Эльза! Путаясь в ключах и цепочках, дрожащими руками Лавров открыл дверь и… То, что последовало за этим, больше походило на дурной сон, чем на реальность. В квартиру ворвались пятеро вооруженных людей в камуфляже, скрутили Никите руки и повалили на пол, ткнув его носом в пыльный ковер.

Он лежал смирно, прислушиваясь к разгрому своей квартиры, но когда в кабинете с грохотом упала стремянка и зазвенела осколками дорогая античная ваза, не выдержал и вскочил. В ответ его с такой силой пнули обратно, что Никита снова упал на ковер и проехал по нему лицом, надышавшись пыли.

«Пора отдать ковер в химчистку», – уныло подумал Лавров и, не удержавшись, чихнул.

Мысль, что будет, если сейчас найдут пистолет, сковала тело судорогой. Стало трудно дышать, руки и ноги онемели. И тут кто-то крикнул:

– Все чисто, ничего нет!

На душе у Лаврова полегчало. Все-таки он хороший парень, этот вандал, грохнувший античную вазу. Что значат какие-то несколько тысяч по сравнению со свободой?!

Уже шел второй час, как Никита мерил шагами «обезьянник» – открытую камеру с решеткой, расположенную в дежурной части. Сидеть он физически не мог: хотелось куда-то бежать, кричать, кому-то что-то доказывать, рассказывать, что не виноват. А между тем ему даже не соизволили объяснить, в чем же его обвиняют.

Это было хуже всего, потому что Никита никогда не умел убедительно врать, не подготовившись заранее, и поэтому боялся, что вопросы опера застигнут его врасплох.

Как вариант, оставалось говорить чистосердечную правду. Вот только правда его такова, что за нее быстрее всего можно загреметь в тюрьму: сначала он приезжает к дому, откуда выносят тело убитого мужчины, потом появляется в квартире, где в постели лежит мертвая женщина, и наконец наносит визит человеку, который в ближайшее время тоже оказывается трупом.

«Или Каранзин уже был мертв, когда я приходил к нему? – с надеждой подумал Никита. – Тогда, вероятно, это снимет с меня подозрение в убийстве? Или, наоборот, подчеркнет причастность? Главное, что меня застали у двери убитого человека, все остальные показания можно повернуть как угодно».