«Красная бабочка… – застучало в мозгу, – красная бабочка… красная бабочка…»

И вдруг майор вспомнил.

Это было около десяти лет назад, когда стояла такая же затяжная, ненастная осень. В городе орудовала шайка грабителей, опустошавшая квартиры в то время, когда хозяева были в отъезде. Преступники работали явно по наводке, визиты наносили в день отъезда владельцев и выносили все, что можно было сравнительно легко унести. Хозяева возвращались и обнаруживали разоренную квартиру. Следы воров чаще всего были полностью затоптаны побывавшими в жилище позже «шакалами», и следственной группе оставалось довольствоваться общим описанием происшествия.

Но однажды ворам явно не повезло. Бог знает почему, одна женщина раздумала лететь в Воркуту к своему приболевшему отцу, вдруг сдала билет и поехала с вокзала домой. Почувствовала она неладное уже на подъезде к дому: штора на окне вдруг колыхнулась. А с чего бы ей шевелиться, если все окна перед уходом были плотно закрыты?

Поднявшись на свой этаж, женщина нос к носу столкнулась с вором: парень так поспешно спускался с лестницы, что едва не сбил ее с ног. Она даже могла бы схватить его за руку, если бы успела смекнуть, что к чему, но ей ведь было неведомо, что автомобиль, скромно припаркованный во дворе под старым кленом, нагружен ее вещами.

В том автомобиле сидел наводчик, который ее узнал. Сообразив, что от добра надо срочно избавляться, жулики выбросили награбленное в канаву с водой и скрылись.

Приехавший наряд милиции выловил вещи из воды и, осматривая местность рядом с канавой, случайно обнаружил труп девушки. Красная бумажная бабочка лежала на деревянной шкатулке с драгоценностями, плавающей в канаве, и никому не пришло в голову связать ее с трупом. Когда хозяйка ограбленной квартиры сказала, что оригами не ее, бабочку посчитали вещью, принадлежащей кому-то из воров. Оперативники присоединили ее к награбленным вещам – так важная улика «ушла» к другому делу.

Сейчас, когда Лямзин увидал похожий на бабочку фантик, он вспомнил о тех двух давних делах. И ведь та девушка, найденная рядом с канавой, полной награбленных вещей, тоже была задушена леской!

Лямзин развернулся и, забыв о пирожках, побежал обратно. Если он прав, если его догадка верна, значит, речь идет не об единичном убийстве: в городе объявился маньяк.

– Информационный центр? Петра Игнатьича мне. Петя? Лямзин тебя беспокоит. Ты не мог бы сделать мне выборку по нераскрытым убийствам женщин на сексуальной почве приблизительно десяти-двенадцатилетней давности?

– Какой разговор, – оживился Петя, – сделаем. Давай обстоятельства, способы убийства и все прочее.

– Точно не скажу. Может быть, удушение, но не обязательно. Знаешь, что… Подними-ка мне все дела, где фетиши какие-нибудь проходили. Особенно меня интересуют красные бумажные бабочки-оригами.

– Так бы сразу и сказал, – пробурчал Петр. – А то морочишь голову… Что, думаешь, серийник объявился?

– Думаю я или нет, это на процессе появления маньяка никак не отражается. Ты давай работай, и побыстрее. За скорость – коньяк. Пить будем вместе. Да, и еще, самое главное чуть не забыл. Мне нужно дело о попытке совершения квартирной кражи от четырнадцатого октября девяносто восьмого года.

– Ух ты, я так не умею! Все дела по датам помнить – это круто.

– О, господи, – притворно вздохнул Лямзин, – все-то у вас, молодых, безумные идеи. Папенька у меня тогда гостил, юбилей свой отмечал, а меня едва ли не из-за праздничного стола выдернули. Такое не забудешь.

– Да, – загрустил Петя, – плохо, когда ненормированный рабочий день.

– Хорошо, но не всегда. В общем, действуй. И скорее.

– Уже бегу.

Лямзин от природы был охотником, следопытом. Обладая острым пытливым умом и завидной наблюдательностью, он во времена Шерлока Холмса мог бы сделать неплохую карьеру. Но его успеху мешал неуживчивый характер и ничем не объяснимые пакости судьбы. Каждый раз, если фортуне нужно было посмеяться над кем-нибудь, она выбирала Лямзина. Эдуард уже так успел привыкнуть к этому, что даже не удивлялся, а только понимающе кивал головой: само собой, по-другому и не могло случиться.

А ведь когда-то все было совсем иначе.

Давно, в детстве, у него имелся друг Сашка. Дружили они – не разлей вода. Едва поднявшись с постели и наскоро прожевав сварганенный матерью бутерброд, маленький Эдик уже переминался с ноги на ногу под дверью, в ожидании, когда его выпустят на улицу.

– Вот гулена, – добродушно ворчала мать, – сразу намылился бежать.

Он на самом деле не мог жить без закадычного друга. Да еще без пустыря, на котором играли то в следопытов, то в войнушку.

Вырвавшись из дому, Эдик подбегал к бараку и, став напротив окна, звал. Вслед за тем в форточку высовывалась смешливая Сашкина мать и махала рукой:

– Заходи в дом, проказник, чего раскричался.

Эдик влетал на общую кухню и, ерзая от нетерпения, поторапливал друга. А потом они летели наперегонки, смеясь и крича, как молодые жеребята. Жизнь была прекрасна, и впереди была вечность.

Как-то раз, ползая по-пластунски по пустырю, они протерли штаны до дыр. Мать Эдика только слегка пожурила, а Сашке досталось по первое число. Мало того, ему на целую неделю запретили гулять. Маленький Эдик, скучая, ходил вкруг барака и чувствовал себя перед Сашкой виноватым: играли вдвоем, а наказали только друга.

Потом барак сломали, Сашке и его матери дали квартиру в новом доме. И Эдик остался один: для его шести лет расстояние в несколько кварталов было огромным. Неправда, что детская дружба быстро забывается, и малышу достаточно выйти во двор, чтобы обрести нового друга. Эдик катался на качелях, гонял мяч, с кем-то знакомился, но Сашки ему отчаянно не хватало.

Первая в его жизни невероятная удача произошла, когда через полгода после отъезда друга родители решили поменять квартиру на бóльшую, с доплатой. И надо же было так случиться, что в результате тройного обмена, семья оказалась в том самом новом доме, где уже жил Саша со своей матерью. Дружба разгорелась с новой силой, и вскоре мальчики, взявшись за руки, пошли в один и тот же первый класс.

Вслед за той первой жизненной удачей приятные события следовали одно за другим. Эдик был любимчиком у учителей, учеба давалась ему легко. Он побеждал в конкурсах и на школьных олимпиадах, а затем играючи поступил в институт, о котором мечтал. Даже женитьбу его можно было назвать удачной – с ее помощью он достиг сразу всего, к чему другие идут годами.

Но вот тут-то его удачливость и сошла на нет. Последовали громкий развод, увольнение из ФСБ, и перед Эдиком потянулись задворки жизни. Сначала он пытался бороться, потом смирился и привык.

Звонок раздался через час.

– Нашел я твою бабочку, – будто бы удивляясь сам себе, произнес Петя. – И точно, как ты сказал – красная. Впервые в жизни встречаю убийцу, увлекающегося оригами.