– Завтра же с утра отправлюсь в библиотеку, – досадливо пробормотал Лавров. – А теперь – спать, и так уже светает.

О том, чтобы пойти в спальню, где все напоминало об Эльзе, было страшно даже подумать: там точно не заснуть. Лучше уж на узком кожаном диванчике в кабинете. Никита достал небольшую подушку, мягкий клетчатый плед, лег, не раздеваясь, и уснул.

В то время как Никите начинали мерещиться первые сны, на другом конце Москвы, в квартире Таисии Тиховой, проснулся майор Лямзин. Ей даже не пришлось накануне слишком уговаривать его, он как-то сразу согласился поехать к ней, объяснив это заботой о свидетеле.

«А вдруг я еще чего-то не знаю, и убийца охотится за всеми членами семьи? Тогда Таисия, как последний ее представитель, в большой опасности», – думал Эдуард, стараясь от самого себя скрыть, что ему очень не хочется расставаться с девушкой.

Вероятно, его терзания отразились на лице, потому что Тая вдруг сказала:

– Да куда вы сейчас поедете, Эдуард Петрович? Поздно уже, а вам на другой конец Москвы добираться. А утром надо рано вставать. Я рядом совсем живу, квартира хорошая, в отдельной комнате могу постелить. Соглашайтесь.

– Ну хорошо, – изобразил Лямзин покорность судьбе, – только ужин, чур, за мной. С пустыми руками в ваш дом не пойду.

– Вот и ладно, – заулыбалась Таисия.

В супермаркете Лямзина понесло вразнос. Есть хотелось нестерпимо, и он заметить не успел, как набросал полную корзину продуктов, водрузив сверху бутылку красного вина.

– Эдуард Петрович, нам столько за вечер ни за что не съесть, – заметила Таисия, округлив глаза.

– А за два?

– Даже за три.

– Вы меня плохо знаете, я страшно прожорлив. Но если все-таки вам будет тяжко расправляться с оставшимися стратегическими запасами продовольствия – зовите, я всегда помогу, – подмигнул Лямзин. – Кстати, чем вы сегодня кормили свою собаку? Уже купили собачий корм?

– Нет, – растерялась Таисия. – Я ей бутерброд давала.

– Бутерброд… – фыркнул Лямзин. – Разве ж это правильная собачья еда?! И вам не советую: от бутербродов женщины толстеют.

– Пойдемте уж к полкам, – разозлилась Таисия.

Выбрав собачьи консервы и сухой корм, они расплатились у кассы и вышли на улицу. Стемнело, за границами желтых фонарей улица терялась во тьме, и Таисия невольно жалась к Лямзину. Вскоре они свернули во двор, и вдруг Таисия судорожно вцепилась в рукав.

– Что? – встревожился Лямзин, оглядываясь по сторонам.

– Видите, – она говорила прерывающимся шепотом, задыхаясь от волнения, – в подъезде свет не горит. А утром было все нормально. Я боюсь.

– Держитесь за меня и идите максимально близко, – шепотом ответил Лямзин. – И – тсс, тихо.

Они подошли к подъезду, Лямзин отстранил Таисию и рывком распахнул дверь. Собака тявкнула и прижалась к ногам.

– Подождите здесь, я проверю.

Женщина нервно теребила поводок, приготовившись долго ждать, но Лямзин вскоре появился.

– Идемте, все спокойно, – он взял ее за руку, как ребенка.

Внезапно дверь одной из квартир распахнулась, и пучок света упал Таисии на лицо.

– Тайка, ты, што ль?

– Я, тетя Клава.

– А я думала, мой мужик. Ты видишь, что творят негодники, а? Повыкручивали все лампочки в подъезде, хоть глаз выколи теперь.

– Кто повыкручивал?

– Так известно кто – близнецы корольковские. Мой мужик видел, как они кидались лампочками на школьной спортплощадке. Вот пошел с родителями разговаривать, пусть раскошеливаются. А ты с кем? – Соседка попыталась разглядеть в темноте подъезда Лямзина.

– Пойдемте, – потянула того за собой Таисия. И вздохнула: – Завтра весь дом будет мне косточки перемывать.

– Если вас это успокоит, то моя мама в таких случаях говорила: ничего, белее будут.

– Утешили, – хмыкнула она.

– Как мог, не обессудьте.

Так, беззлобно перебрасываясь ничего не значащими фразами, они поднялись на пятый этаж, где жила Таисия, и она открыла ключами дверь.

Вспыхнул свет, Эдуард с непривычки на мгновение зажмурился, потом с интересом огляделся по сторонам. Светло-рыжие обои кубиками, стандартная мебель конца прошлого века и покрашенные белой краской двери. Исключением из шаблона была довольно оригинальная фантазийная люстра, соединяющая в себе цветное стекло и керамику, покрытую глазурью.

– Вам нравится? – спросила Таисия, перехватив заинтересованный взгляд Лямзина.

– Да, неплохо. Никогда не видел ничего подобного.

– Знаете, я ее случайно на барахолке нашла. Женщина какая-то продавала, грустная очень, сказала, что уезжает из города навсегда и потому все распродает. Дорого просила и не уступала ничуть. Я сначала ушла, жаль было последние деньги за люстру отдавать, но потом все-таки вернулась и купила. Это авторская работа, дизайнерская. Я сейчас каждый раз, когда на нее смотрю, радуюсь, что не пожмотничала: удовольствие от обладания красивой вещью стоит затраченных денег.

Лямзин кивнул.

– А фотографии вы тоже купили? Очень интересные работы, – мотнул головой майор, показывая на стену.

Таисия вдруг покраснела и спохватилась.

– Да что же вы пакеты-то в руках держите. Ставьте на кухне на стол.

Лямзин, не разуваясь, протопал по коридору на кухню и, сгрузив продукты, понимающе кивнул:

– Значит, общаетесь с фотохудожником?

– Нет, это мои снимки. Только за рамки и печать заплатила, так что недорого обошлись.

– Ого, восхищен, – пробормотал Лямзин, подходя ближе и начиная придирчиво рассматривать детали.

– Вы раздевайтесь, в прихожей тапочки есть. Туалет, ванная – налево. А прямо спальня, можете там переодеться в домашнее. Посмотрите в шкафу, возьмите, что подойдет.

Таисия быстро сортировала продукты, одни из них выставляя сразу на стол, другие убирая в холодильник.

– Хм, интересно, у вас что, много мужского белья? – В голосе Лямзина помимо его воли мелькнули ревнивые нотки.

– Нет, – хихикнула Таисия, – я имела в виду мои халаты, во что-то другое вы вряд ли влезете.

– Нет уж, спасибо, я лучше в своем. Мне как-то всегда был не слишком симпатичен Керенский в женском платье.

– Ну и зря, – пожала плечами Таисия, – хотя, впрочем, как хотите.

Лямзин прошел в коридор, достал из обувного шкафчика большие тапки и придирчиво осмотрел их.

– А хозяин тапочек внезапно не появится? – крикнул он в сторону кухни. – Или они тоже ваши? Я к тому, что, может, лучше мне в ботинках остаться, чтоб в случае чего по лужам в тапках не скакать.