–Только не спрашивай, почему её капризом стало лишение тебя жизни,– вдруг вмешался Вёрджил, пробубнев свои слова в глубину своей почти опустевшей фляжки.

–Нет!..– Окончательно перешла на шёпот я, в благоговейном ужасе округлив глаза.

–У тебя ни с кем из них ничего не было: ни с Золотом, ни с Платиной,– сразу же откликнулась на мою эмоцию Франций.– Так что можешь расслабиться.

–Тогда почему?..

–Сама когда-нибудь поймёшь,– сдвинула брови Металл. На этом наш разговор был окончен.

Танцы продолжались ещё полчаса. Я наблюдала за тем, как танцует Золото, Олуэн, Дельфина, Эльфрик, Зефир и Луна, как к ним присоединились Вёрджил с Францием, как умопомрачительно играет на флейте Барий, как хлопают в ладоши Платина, Бакчос и Блуждающий. Костёр, из-за регулярно летящих в него сухих веток, разгорался всё больше, танцующим и наблюдающим становилось всё жарче. Наконец Дельфина с Эльфриком выдохлись и, опустившись на большой валун, Дельфина, под дивные переливы свирели, запела балладу, которую во всём Дилениуме знали под названием “Легенда об Ариети”. Я не о чём не думала, когда, сама того не ожидая, поднялась на ноги и, обойдя костёр, подошла к Платине, и протянула ему руку. Его удивлённый взгляд меня порадовал, хотя сама я не знала зачем это делаю. Казалось, будто никто не обратил особенного внимания на то, что мы вышли танцевать вдвоём, но музыка и общее настроение едва уловимо изменились, стали более напряженными, и Дельфина стала петь ещё громче:

“В стране из белого мрамора,

в городе, потерянном среди туманов,

жили люди странные-странные,

вышедшие из чьих-то давних снов.

В столице жил градоначальник,

суровый, что северный снег.

Дочь у него была Ариети:

алые волосы по белым плечам, точно ручей.

Народ весь беловолосый,

а эта – странное существо,

из белого только кожа,

улыбка и снег, что не тает, встречаясь с её челом.

Играть Ариети умела

на самой белой из арф -

за этот талант любили,

за этот талант умерла.

Соседнее королевство

напало на Белый Камень в ночи.

Убит был градоначальник,

убиты вельможи, шуты.

Король победивший был молод,

склонил на колени весь мир,

он кровью окрасил и землю, и море,

осталось лишь Ведьмин Простор покорить.

Привели к королю Ариети,

сказал он: “Сумеешь сыграть

на самой белой из арф, чтобы ветер

умолк – отпущу твой народ навсегда”.

Среди толпы смущённой

стоял Ариети жених,

недоброй мыслью облаченный

среди подобных облаченных. Народ затих.

Коснулись пальцы Ариети струн на арфе,

взметнулись взгляды в сторону воскликнувшего жениха,

и прежде чем она сыграть успела ноту,

кровь парня окропила трон, брусчатку… Растеклась.

Не смог он поразить жестокого убийцу,

убийца сам его немедленно сразил,

все знали – молодой король колдун и темной ночи кровопийца,

и потому он так жесток, непобедим.

Все верили в то, что легко слагалось,

боялись своих выдумок и страшных снов.

Король тот человеком был всего лишь,

мощным и ужасным. Опасней стаи тысячи волков.

Увидев кровь на белом мраморе брусчатки,

завыла Ариети, арфу уронив.

Народ взмолился, протянул назад ей арфу:

“Сыграй, но так, чтобы высокий ветер стих”.

Обрушившись коленями в изножьи трона,

красноволосая попробовала струны перебрать,

но пальцы содрогались непослушно

и снег с небес к её челу стал подлетать, и оседать…

Запорошило снегом площадь,

и струны беспощадно дребезжали на ветру,

весь снег растаял, что чела коснулся Ариети… Может,

талый снег привёл этот народ к концу. Завоеватель не услышал лучшую игру.

Он всех казнил. Всех обезглавил.

Лишь Ариети всё ещё была жива.

Её среди погибшего народа он последнюю оставил,

но к окончанию кровопролития красноволосая была седа.

И ветер выл в тот день особенно жестоко,

он развивал седины самой молодой из стариков…

Арфистке умереть осталось только,

но не хотела умирать она не наказав врагов.

Она открыла рот и прошептала тихо,

так тихо, что и ветер перед ней умолк:

“Кровавым Королём ты наречён отныне -

не стоило тебе уничтожать мой маленький народ.

За те деяния, что совершил, я проклинаю

тебя на самую ужасную борьбу:

кого полюбишь сердцем – потеряешь,

в момент, когда отдаст тебе любовь

тот, кого душой и телом возжелаешь,

а сам останешься рабом у времени оков.

Ты будешь жить. И очень-очень долго.

Не постареешь ни на миг и не умрёшь

пока после потери самой жуткой не полюбишь снова,

пока любовь к себе не обретёшь”.

Сказав завет проклятия так тихо,

что ветер позабыл как в этом мире быть,

рассыпалась Ариети в белый-белый пепел,

но ветра не было, и потому не смог тот пепел улететь.

И потому блуждает призрак этой девы

по пустоши из мрамора в крови,

в той стороне, где прежде жили люди

из белой кожи и костей, но с самой красной из кровей…”

Дельфина продолжала петь, рассказывая о судьбе Кровавого Короля, о судьбе порабощённых им королевств и судьбе влюбивших его в себя душ, и мы танцевали до тех пор, пока в этой балладе не прозвучало последнее слово, пока не взяла свой верх последняя нота. А потом наступил следующий день, мы лишились Радия, Лии и Скарлетт, и большинства своих походных запасов. А потом мы пережили нападение Металлов, во время которого я была серьёзно ранена и, после погружения в болото, очевидно, подхватила простуду, и теперь могла опасаться не только заражения крови, но и воспаления лёгких. Но я этого больше не опасалась. Потому что меня, как больную, балансирующую на грани жизни и смерти, решили избавить от мук. Проще говоря: они решили избавиться от балласта. Я стала обузой. И меня решили убить.