Печерский и Лео дружно вздохнули с облегчением. Пронесло!

Но спустя час произошел новый инцидент. В Первый лагерь явился унтершарфюрер Рыба, вооруженный автоматом. И увел Бжецкого и еще троих заключенных в северный лагерь. Печерский терялся в догадках. Куда повели капо? Ему отводилась важная роль в восстании. И почему унтершарфюрер взял с собой автомат? Обычно на работу с автоматом не водили. Александр подошел к Янеку и сказал:

– Сейчас же пойди и узнай, куда отвели Бжецкого! Как бригадир, ты можешь свободно ходить по лагерю. Узнай и скажи мне.

Янек вернулся спустя полчаса и сообщил, что Бжецкого отвели в северный лагерь. Он должен был руководить группой лагерников, которые разгружали бревна. Группа должна была работать без охраны, поэтому унтершарфюрер взял с собой автомат. То есть никакой угрозы для Бжецкого не было, он не был раскрыт.

Печерский вздохнул с облегчением. Но перед ним встала другая проблема: если Бжецкий угнан в другой конец лагеря, кто отведет троих опытных участников восстания во Второй лагерь? Этим троим отводилась важная роль: они должны были уничтожить четверых гитлеровцев. Бжецкого надо было заменить.

Особого выбора у Печерского не было. Отвести людей во второй лагерь мог только капо. А среди восставших, кроме Бжецкого, был только один капо – Геник. Александр разыскал его, отвел в сторону и тихо спросил:

– Вы знаете, что Бжецкий должен был отвести несколько человек во Второй лагерь?

– Знаю, – отвечал Геник.

– Бжецкого увели на бревна. Значит, людей поведете вы.

– Это невозможно! – капо был растерян. – Я не имею права туда ходить!

– Придется. Вы должны это сделать! Если немцы вас остановят, объясните им ситуацию. Ничего придумывать не надо. Скажете все как есть: что Бжецкого взяли на бревна, и вот вы ведете заключенных во Второй лагерь.

– Но зачем? Зачем я их веду?

– Придумайте что-нибудь. Вы лучше меня знаете, какие работы идут во Втором лагере, лучше знаете лагерные порядки. Мне трудно вам подсказать.

– Нет, я ничего не могу придумать! – воскликнул Геник. На него было жалко смотреть. – Давайте отложим на другой день!

Однако Печерский хорошо понимал: ничего отложить нельзя. И так «пьяная ночь» отняла у них целые сутки. Люди находились на пределе напряжения. В любой момент кто-то из них мог не выдержать, кинуться на эсэсовца с ножом или топором. И тогда все пропало: немцы устроят общий обыск, найдут приготовленное оружие и расстреляют большую часть тех, кто собрался бежать. К тому же со дня на день могло начаться уничтожение лагеря. Вдобавок на днях в Собибор должен был вернуться еще один эсэсовец, Гомерский. Он уезжал к семье, в отпуск. А это был изверг почище Френцеля и Ноймана.

– Нет! – твердо сказал лейтенант. – Для нашего дела завтра может быть поздно, все должно произойти сегодня. Люди ждут. Мы договорились, вы дали свое согласие. Отступать поздно, отказаться в таком деле невозможно. Делайте, что я говорю.

Бледный и растерянный, Геник отошел. Однако он нашел в себе силы, собрался с духом. И в три часа двадцать минут Печерский увидел, как он зашел в столярный барак и вышел оттуда, ведя с собой Цыбульского, Аркадия и Якуба. План восстания начал осуществляться…

Однако ликвидация эсэсовцев началась не со Второго лагеря, а с портняжной мастерской. Дело спутали не заключенные – дело спутал унтершарфюрер Эрнст Берг. Видимо, немцем владело нетерпение – хотелось как можно скорее примерить кожаный редингот, который ему накануне обещал Тойви. И немец, не дождавшись Тойви, сел на лошадь и поехал к мастерской. Не было еще и трех часов, назначенное Печерским время начала восстания еще не пришло…

Внутри в это время горец Александр Шубаев учил портного Юзефа пользоваться топором. Портной взял новый для него инструмент, стал примеряться, как ударить.

– Не так, – объяснил ему горец. – Бей обухом.

– Что такое обух? – не понял Юзеф. – Я не понимаю!

Шубаев взял у него из рук топор, чтобы показать… и тут вдруг услышал донесшийся снаружи стук копыт. Это мог быть Берг! Шубаев тут же принял решение – и скользнул за вешалку с готовой одеждой. Юзеф обернулся, не обнаружил напарника – и пришел в настоящий ужас.

– Куда ты делся? – почти закричал он. – Не мучай меня!

– Тише, – отозвался Шубаев. – Не бойся, я с тобой. И успокойся, а то немец сразу обо всем догадается.

В это время Берг подъехал к мастерской, слез с лошади. Привязывать ее он не стал, а сразу вошел в помещение. Вслед за ним вошел Тойви – он издали увидел, что немец без него направился в мастерскую, и испугался, что портные, не будучи предупреждены, не справятся с визитером.

Почти так и вышло. Юзеф, увидев немца, запаниковал и воскликнул:

– Вы слишком рано! Я еще ничего не понял!

Он чуть было не сказал: «Я не понял, как держать топор». Если бы он выговорил эти слова – все могло сорваться. Но, к счастью, Юзеф удержался. А Тойви поспешил исправить его огрех. Он объяснил:

– Господин унтершарфюрер смог только сейчас. Без десяти три.

И при этом он выразительно посмотрел на Юзефа. Этим взглядом он хотел передать портному как можно больше уверенности, успокоить его.

И, как ни странно, это ему удалось.

– Вот, господин унтершарфюрер, тот редингот, о котором вам говорили, – угодливо произнес он, указав на отдельную вешалку, где висела «приманка».

Берг взглянул на редингот и улыбнулся.

– Вагнер и Бекман лопнут от зависти! – заявил он.

– Да, да, прекрасная вещь! – зачастил Юзеф. – Извольте примерить. Вам нужно будет снять китель…

Эсэсовец снял пояс с кобурой, положил их на стол. Снял китель. Юзеф тут же подскочил к нему с рединготом и стал примерять. Краем глаза он увидел Шубаева – тот бесшумно вышел из-за вешалки и приблизился к немцу.

– Вот так, повернитесь к свету, господин, чтобы рассмотреть лацканы, – попросил Юзеф, поворачивая немца спиной к Шубаеву.

Унтершарфюрер повернулся… и в этот момент Шубаев ударил его топором по голове. Он бил обухом, как учил Юзефа – чтобы убить, но не раскроить череп и не обрызгать себя и пол кровью. Однако удар, как видно, был недостаточно сильный. Берг не был убит – он даже не был оглушен. От боли эсэсовец заорал так, что его было слышно за стенами барака. К счастью, никого из немцев поблизости не было. Крик Берга услышала только его лошадь. Животное испугалось, навострило уши и рванулось с места.

Если бы лошадь ускакала и стала бродить по лагерю, это могло привлечь внимание охраны. Положение спас Тойви – он как раз в этот момент вышел из барака, чтобы идти за следующим «клиентом». И когда лошадь заржала, Тойви схватил ее за уздечку, успокоил и привязал. А сам отправился за начальником общелагерной охраны обершарфюрером Хельмом.

Между тем в швейной мастерской еще не покончили с Бергом. Не помня себя от боли, тот шарил пальцами по столу, ища снятую кобуру. Но Шубаев успел раньше немца вытащить пистолет. Он навел оружие на эсэсовца и скомандовал: