Эми просила родителей не приходить к ней за кулисы до начала спектакля — отчасти из-за грима, но, в основном, потому, что ужасно нервничала. Впервые с начала ее певческой карьеры она волновалась так, что зубы стучали.

Вдруг она ударит в грязь лицом? Вдруг долгие месяцы репетиций окажутся пустой тратой времени и она не сможет играть? Вдруг она забудет текст? Вдруг подведет Колина?

За время работы над спектаклем Эми успела хорошо узнать Колина Терренса. Любящий и нежный муж, отец двух детей и дед четырех внуков, в том, что касалось работы, он был безжалостным, требовал от своих актеров полной отдачи, безупречной игры, меньшее его не устраивало. Не разочаруется ли он в ней после спектакля?

Колин Терренс, предварительно постучавшись, вошел в гримерную.

— Мои родители еще не приехали? — спросила Эми.

— Приехали, они в ложе. — Колин подошел к ней и положил руки на плечи. — Не волнуйся, Эми, у тебя все получится.

Она улыбкой поблагодарила его за поддержку, искренне надеясь, что не обманет его доверие.

Последние полгода были самыми напряженными за всю ее творческую жизнь. Раньше она даже примерно не представляла, какой гигантской изнурительной работы потребует новый проект Колина Терренса. Работа над спектаклем была даже тяжелее трехмесячного турне по Европе, закончившегося перед началом репетиций. Колин, будучи очень милым и приятным в общении человеком, на работе был невероятно требователен. Как автор пьесы и постановщик он имел на это право.

— А… кроме них в ложе есть еще кто-нибудь? — спросила Эми, отводя взгляд.

— Пока нет. — Колин ободряюще сжал ее плечи. — Но еще есть время, до начала спектакля десять минут.

Эми была благодарна Колину за попытку ее поддержать, но они оба понимали, что это лишь слова. Девять месяцев назад Роберт передал ей свои песни и исчез, с тех пор они не общались. Когда Эми поняла, что хочет использовать его песни в спектакле, к делу были подключены адвокаты, Роберт прислал свое письменное согласие по почте. Эми послала ему два билета на премьеру, но ей почему-то не верилось, что он ими воспользуется.

Однако она не переставала надеяться.

Последние полгода были тяжелы не только из-за работы, наоборот, скорее работа позволяла ей забыть о боли, не оставляла Эми времени думать о Роберте, о своей любви к нему.

Виктор тоже не облегчал ей жизнь, он при каждом удобном и неудобном случае пытался отговорить ее от участия в пьесе и вернуть на прежнюю стезю. Но последние полгода, на протяжении которых Эми не покидала Лондон и каждый день знала, где будет завтра, через неделю, через месяц, показали ей, как она устала от постоянных разъездов.

Когда прямой нажим не сработал, Виктор попытался ее уговорить. Как-то раз Эми даже согласилась с ним поужинать, но, выслушав все, что он хотел ей сказать, осталась совершенно не чувствительной к обаянию Бартли.

В отличие от Виктора Роберт никогда не пускал в ход свое обаяние, он просто был таким, каким он был — высокомерным, хотя и уязвимым. Хотя за все девять месяцев, прошедшие со дня их последней встречи на острове, Эми ни разу не говорила с ним даже по телефону, она по-прежнему его любила.

Он не ответил на ее приглашение на премьеру. Только сейчас, когда Колин сообщил, что Роберт не приехал, Эми осознала, как важно для нее было его присутствие в зрительном зале.

Ну почему, почему он не приехал? Она рассчитывала…

— Красивые цветы, — сказал Колин, глядя на букеты, которыми была завалена гримерная.

Эми получила букеты и открытки с пожеланием успеха от друзей, от Оуэнов, которые сейчас находились на съемках где-то в Южной Африке, даже от Виктора, но Роберт не прислал ни строчки.

Ох уж этот Роберт! Если она хочет благополучно пережить сегодняшний вечер, нужно выбросить его из головы!

— Эми. занавес поднимется через пять минут, — напомнил Колин. — Тебе пора. Не волнуйся, все будет отлично. Ни пуха ни пера!

Эми нервно рассмеялась.

— К черту!

Наступил день, ради которого она упорно трудилась полгода, однако без Роберта… Эми надеялась, почти верила, что он забудет все плохое, что между ними было, и появится на премьере, чтобы, по крайней мере, услышать собственную музыку, звучащую со сцены. Она ошиблась.

Но в зале мои родители, напомнила себе Эми, я обязана им многим, если не всем… Ради них я сыграю сегодня так, как должна сыграть.

Она вышла на сцену, легла на койку, приняла нужную позу и стала ждать. Профессионализм и шесть месяцев репетиций сделали свое дело: как только занавес поднялся, все тревоги Эми и посторонние мысли исчезли, она перевоплотилась в свою героиню, Кэтлин.

Спектакль прошел на одном дыхании. Финальная сцена, когда умирающая Кэтлин воссоединяется с мужчиной, которого любила всю жизнь, но от которого пятьдесят лет назад отказалась ради карьеры, привела зал в состояние оцепенения. Несколько секунд было тихо, а затем зал взорвался аплодисментами. Казалось, от их грохота рухнет крыша.

Эми сбилась со счета, сколько раз она, Колин и исполнители ведущих ролей выходили на поклон. Публика не желала их отпускать. Эми не хватало рук, чтобы удержать все букеты, которыми одарили ее зрители, она была тронута до слез. Наконец она позволила себе поднять глаза на ложу, где сидели ее родители.

Слово «гордость» было слишком слабым для описания того, что выражали их лица. Магда, не таясь, плакала от счастья, Тед улыбался во весь рот. Перед тем как уйти со сцены, Эми помахала им рукой.

За закрытым занавесом актеры, участники спектакля, обнимали друг друга и поздравляли с успешной премьерой.

Колин подошел к Эми, обнял ее, приподнял над полом, сминая цветы, которые она держала в руках, и закружил.

— Молодчина, Эми! Ты сделала это!

— Мы сделали, — уточнила она, смеясь. — Без тебя никто из нас ничего бы не смог.

— Помяни мое слово, Эми, пьеса не сойдет со сцены много месяцев!

Никогда еще Эми не была так счастлива, сделать ее еще счастливее могло только одно… Нет, мысленно оборвала она себя, не стоит думать о Роберте. Он не позвонил, не прислал открытку, не говоря уже о том, что не появился на премьере. Очевидно, он хочет навсегда вычеркнуть из памяти отрезок жизни, связанный с островом Айлей. Значит, лучше его забыть.

Но легче сказать, чем сделать. Вернувшись в гримерную, Эми не стала включать верхний свет, лишь зажгла лампочку перед зеркалом и посмотрела на свое отражение. Казалось, с тех пор как она гримировалась перед выходом на сцену, прошло всего несколько минут, но в действительности она покинула гримерную два часа назад. Два часа волнений и восторга!

В темноте за ее спиной мелькнула какая-то тень. Невольно вскрикнув от испуга, Эми повернулась к непрошеному гостю и услышала знакомый голос с американским акцентом:

— Не пугайся, я пришел с миром.