Истошный вопль моего входного звонка, который раз сегодня, прервал мою меланхолическую задумчивость. Я вздрогнула, привычно подумала, что этот кошмар нужно отсоединить от сети прямо сейчас, и направилась к двери настолько тихими шагами, насколько позволял скрипучий деревянный пол. Открывать дверь Яшке я не собиралась. Да и встречаться с Артемьевым мне пока не хотелось. Просто поинтересуюсь, кого это там принесло?

Я взглянула в дверной глазок и удивленно распахнула дверь.

– Здравствуй, деточка! – передо мной стояла старуха Шапокляк. Темное платье, сшитое в соответствии с дореволюционной модой, кокетливо сидело на ссохшейся фигурке, седая шевелюра в мелких кудряшках химической завивки нежным одуванчиком обрамляла худое морщинистое личико. Выцветшие глазки из-под очков смотрели осмысленно и остро. «Для полноты образа не хватает шляпки с пером и неизменной крысы Лариски» – подумала я, пряча улыбку.

– Здравствуйте!

– А теперь ты здесь живешь?

– Да.

– А я твоя соседка. Вон из того дома, – она указала тросточкой на маленький домик, стоящий впритык к моему. Голос у нее был надтреснутый, как дребезжание разбитого стакана. – А как звать?

– Меня? Марина.

Мне раньше не приходилось общаться с настолько древними особами, поэтому я постаралась произнести свое имя почетче и погромче.

– Да не кричи ты так. Я хорошо слышу, – проскрипела моя новая соседка, махнув худенькой лапкой. – А я Бира Михайловна. Можешь называть меня бабушка Бира.

Когда я узнала, что женщину, которая завещала этот дом, зовут Клеопатра, думала, что это имя верх оригинальности для хозяйки старого дома. Но Бира… Интересно, как зовут остальных пожилых обитательниц моего двора?

– Вот и познакомились, – продолжала тем временем моя новая соседка. – Я знала Клепочку с самого дня ее рождения. Иногда девчонкой приглядывала за малышкой.

«Сколько же ей лет? Не меньше восьмидесяти?»

Бабулька многозначительно посмотрела на меня, как будто я должна была как-то отреагировать на ее слова. Но я не понимала, куда она клонит, и только хлопала глазами. Тогда старушка продолжила.

– В последнее время мне тяжело стало управляться с домом, – она снова посмотрела на меня. – Клепочка мне помогала.

– Вам нужна помощь? – наконец дошло до меня.

Старушка радостно закивала головой.

– Пожалуйста, деточка.

– А чем помочь?

– Я старенькая стала. Мне все что-то кажется, да кажется… – запричитала Шапокляк. – ты уж пожалуйста послушай… Может, мне и не кажется вовсе…

– Да что кажется? – я, наверное, совсем отупела за воскресенье, но слова бабушки Биры для меня абсолютно не имели смысла.

– Ты не думай. У меня старческого маразма нет. Но слух в последнее время начал портиться. Пойдем, сама услышишь.

Я впервые рассмотрела двор, в котором мне предстояло жить. Он представлял собой ровный квадрат. Мой дом был самым солидным строением из всех. Остальные домики – его ровесники, были гораздо скромнее. Невысокие, с маленькими окошками, врастающими в землю, они были похожи на старенькую прислугу такого же старого, сильно потрепанного жизнью, но не утратившего своей вальяжности аристократа. Мы вошли в соседний с моим аристократом домик.

Внутреннее убранство было похоже на хозяйку. Все страдало болезненной аккуратностью и выглядело очень-очень древним. Помещения были настолько крохотными, что низкие потолки казались высокими, а подслеповатые маленькие окошки смотрелись вполне пропорционально. Мебель повидала на своем веку, наверное, не только революционные события семнадцатого года, но и побывала под обстрелом турок во времена сражений конца восемнадцатого века. Однако на обтрепанных ее боках не было ни пылинки. Белые накрахмаленные салфеточки покрывали все горизонтальные поверхности в доме: столы, полочки, подставочки, а пыльную улицу заслоняли иссиня-белые занавески из старинного кружевного шитья. Бабулька явно прибеднялась, когда утверждала, что у нее ни на что не хватает сил. Для поддержания такой стерильности не у всякого молодого человека хватило бы сил. У меня точно бы не хватило, если не сил, то, во всяком случае, терпения.

– Снимите обувь! – безапелляционно скомандовала она, когда пригласила меня в крохотный коридорчик. Потрясенная увиденным, я подчинилась без сопротивления, и новая знакомая провела меня к кухоньке. Однако на кухню войти не пригласила. Вместо этого, отодвинула стерильную половицу и подняла… крышку подвала.

– Вот!

– Что «вот»? – не поняла я.

– Спускайтесь.

В подвал?

– А зачем?

– Это там. Мне кажется, что там кто-то есть.

– Вы имеете в виду мышей? Вы боитесь мышей?

– Нет-нет, что Вы!

– А я боюсь.

Не полезу я в этот подвал! Мне хватает своего Ужаса.

– Понимаешь, там никого нет. Но звуки откуда-то раздаются странные.

– А что я должна сделать?

– Только послушать и сказать, мне эти звуки кажутся или нет. А если там все-таки что-то слышно, то на что это похоже?

Я посмотрела на старушку и распознала на ее худом остроносом личике ту смесь сомнения и суеверного страха, которую в последнее время ощущала сама. Моя новая соседка боялась, что сходит с ума! Я поняла, что отказывать нельзя. Скорее всего, звуки в ее подвале, всего лишь какие-нибудь шумы в городской канализации или рытья котлована под фундамент какого-нибудь здания. Но если я сейчас откажусь, бедное создание будет мучиться сомнениями, и, в конце концов, может действительно заболеть.

– Пожалуйста, – с безнадежностью в голосе прошептала она.

Я кивнула и нырнула в подвал.

Удивительно, но подвал представлял собой точную копию моего, только в зеркальном отображении. Такой же узкий в плечах и маленький в длину. Такие же полки навешены на торцевой стене. Мода такая была когда-то или по каким-то непонятным мне причинам тогдашние строительные нормы ограничивали величину подвалов? Может, боялись подпольщиков? Я мысленно представила себе расположение наших домов и поняла, что наши подвалы повернуты друг к другу. Странно.

– Слушай! – прошептала Шапокляк, склонившись к люку подвала. Я замерла и вдруг почувствовала, как волосы у меня на голове медленно поднимаются. Где-то из-под земли раздавались приглушенные звуки, похожие на стоны и плачь, странные завывания. И голос страдальца принадлежал явно… мужчине! Что это?

Я взлетела по лестнице вверх, едва не сбив с ног хозяйку дома.

– Ну? Ты слышала? – от волнения старушка перешла на фамильярное для нее «ты». Я посмотрела на ее глазки, светящиеся ужасом и надеждой, и кивнула головой.

– Что это напоминает? Неужели так канализация булькает?

– Н-не знаю, – зубы у меня стучали, а язык отказывался слушаться. Сама удивляясь своему проворству, я почти моментально оказалась у выхода.