— Я искал Бортника… А вы все знали и молчали. Какого черта?

— Слушай, Виктор, я не знал и сейчас не знаю, кто убийца Татьяны Разиной. Даже не догадываюсь. Весьма возможно, что это были случайные персонажи. Подгулявшая компания молодых людей. Встретили женщину, отвезли за город на чью-то дачу… Потом избавились от тела. Расследование смерти Татьяны — это не моя прихоть, а распоряжение Андропова. Когда Бортник был убит при задержании, я решил, что это прекрасный финал, который всем понравится. Повесить концы на Бортника, и все закруглить разом. Но не получается. Против него нет ни единого факта, ни единого свидетеля, ни одной зацепки. Значит, надо найти настоящего убийцу.

Они помолчали, выкурили по сигарете, обменялись мнениями о длинной затяжной весне с оттепелями и ночными заморозками. Потом встали, оделись и спустились в лифте вниз. Попрощались на улице, Орлов направился к книжному магазину «Дружба», а Колодный к метро Пушкинская.

Через четверть часа Орлов освободился, вернулся к машине и поехал в обратном направлении. Проезжая мимо памятника Пушкину, он увидел полковника, ожидавшего женщину в сером пальто, высокую, со светлыми прямыми волосами, которую Колодный еще не заметил. Но она видела его и шла навстречу, улыбаясь от радости.

Глава 20

Алик Погосян, ответственный работник управления высотных зданий и гостиниц, вернулся домой, в четырехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте, в десять тридцать вечера, — чуть позже обычного. В лифте он расстегнул плащ, принюхался и решил, что он насквозь пропах французскими духами «Черная магия». И зачем, на кой черт, Зоя поливает себя этой гадостью. Возможно, этот тяжелый, не слишком приятный аромат, ей нравится, но нельзя же быть конченной эгоисткой, — Алик женатый человек, а супруга страдает приступами ревности, и его изводит.

Он открыл дверь, вошел и поставил кейс на пол. В коридоре было темно, но в дальней комнате горел свет и работал телевизор. Он машинально отметил, что детей нет дома, иначе бы сын или дочь вышли встретить. Алик ускорил движения, скинул плащ, вошел в спальню, быстро пристроил костюм на вешалке, подхватил халат и заперся в ванной. Он принял душ, решив, что теперь запаха импортных духов не осталось. Посмотрев на свое отражение в зеркале, заметил на груди красно-синий засос, но тут же придумал отговорку. Если жена спросит, он скажет, что в кабинете шкаф передвигал, случайно ударился углом, и вот синяк остался. Он расчесал на пробор влажные волосы, надел халат.

В гостиной на диване сидела жена Стелла, блондинка с высокой прической, в самом расцвете женской красоты. Пустыми глазами она смотрела на экран, на мужа не обернулась. К этому моменту Алик уже догадался, что в его отсутствии случилось нечто неприятное, но что именно… Тут, как говорится, возможны варианты.

— Где дети? — он устроился в кресле.

— У мамы.

Жена повернула к нему распухшую от слез мордашку, взяла с журнального столика стопку фотографий. Поднялась, подошла ближе и швырнула черно-белые карточки ему в лицо.

— Запомни, сукин сын, это — твое последнее приключение.

Алик поймал одну из фотографий в воздухе. Он увидел себя и Зою, они лежали на мятых простынях в чем мать родила. Кажется, это был один из номеров гостиницы «Белград» с видом на здание Министерства иностранных дел. Иногда, пользуясь положением, он мог позволить себе встретиться с подружкой в приличной гостинице. Только один звонок — и бесплатный люкс готов.

Жена стояла перед ним, крепко сжав кулаки:

— Когда кончится это скотство?

Алик и сам был не против узнать ответ. Да, он по-прежнему любил жену, хотя прожил с ней в браке уже пятнадцать лет. Но соблазны мира манили его, и отказаться от плотских приключений на стороне, убежать от властного зова природы, противиться ему, Алик не мог, хотя и поругивал себя за слабость.

Стелла потрясла кулаком перед его носом:

— Или ты сначала всю семью заразишь сифилисом? И только потом, когда твой член почернеет и отвалится, ты придешь в себя?

У Алика, разумеется, были недоброжелатели, но еще никто и никогда не подсовывал Стелле таких вот фотографий, во всех видах, в разных позах, — и вот, случилось. Да, он знал, что номера некоторых гостиниц госбезопасность оборудовала подслушивающими устройствами и даже камерами наблюдения, но какие конкретно номера слушают и смотрят, он знать не мог, да и в голову не приходило, что КГБ вдруг проявил интерес к его скромной персоне. Впрочем, может быть, это козни врагов, которых развелось больше, чем тараканов на тещиной кухне. Отпираться не имело смысла.

— Прости, господи… Бес попутал. Только один раз это и случилось. Всего один.

— Может, с ней один раз. А сколько с другими? Сто, тысячу? Подонок…

— Я в тот день номера после ремонта осматривал. И что-то нехорошо себя почувствовал. Сердце защемило. Я прилег и…

— Хватит врать. Я сыта этим дерьмом.

— Она сыта… А я целыми днями вкалываю, чтобы обеспечить детям будущее. Я ни дня, ни ночи не вижу… Один раз было. Всего-то.

— Лучше заткнись. И не вспоминай о детях. Теперь ты их не увидишь. Заруби это на своем длинном, паршивом носу. Ты запомнил? Между нами все кончено. Мерзкий прелюбодей, похотливый подонок…

Спорить было бесполезно, да и о чем тут спорить, он поднялся и, обхватив голову руками, убежал в свой кабинет. До середины ночи слышал проклятья и оскорбления Стеллы, ворочался на неудобном диване и не мог заснуть. До чего дошел прогресс, раньше жене доставались только слухи, зыбкие, непроверенные, из серии «одна баба другой сказала». А теперь она получает фотографии пачками. Он утешил себя мыслью, что Стелла никуда не денется, она слишком привыкла к красивой жизни, которую он создал. Лишь бы дети не увидели эту похабщину.

* * *

Утром, после скандала, Алик вышел из дома не выспавшись, с больной головой. Сел за руль светлых «жигулей», но в центре Москвы постовой милиционер дал отмашку жезлом и остановил машину. Алик взял документы и направился к гаишнику, стоявшему на обочине. Но тут его перехватили два типа в штатском, представились сотрудниками КГБ, но удостоверений не показали. У него отобрали документы на машину и гражданский паспорт, подхватили под руки и затолкали в черную «волгу». Милиционер с ухмылкой наблюдал эту сцену, помахивая полосатой палкой.

Оперативники заставили его пригнуть голову к коленям, чтобы не видел, куда везут. Вскоре он оказался во внутреннем дворике какого-то казенного здания. Заломив руки, его провели длинным коридором в комнату без окон, где