– Ага, можно и так сказать. Тем самым обрисовывается методика того, кто называет себя Профессором: он объявляет личность своей жертвы, скрывая ее в сообщении, которое может находиться в любой точке Франции, на любой бумажонке или другом носителе, записанное каким угодно способом. И он приводит в действие свои паскудные предупреждения. В случае, который занимает нас сегодня, речь идет о номере страховки, скрытом в числе «пи». Обратите внимание, что каждый раз присутствует связь с математикой или логикой.

Покусывая кончик ручки, Люси внимательно рассматривала парижанина. Ей пришлось признать, что этот проныра довольно ловко справляется. Говорил он легко, профессионально, целиком владел подробностями расследования. Она задумалась, как глубоко удалось ему внедриться в это дело. Люси дополнила его информацию:

– Профессор оставил также и другое послание, в доме с привидениями. «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева». Манон предполагает, что здесь мы тоже имеем дело с одной из его сумасшедших загадок.

– Мм, в силу своего состояния Манон не может предполагать что-то умное.

– Вы…

– Короче, в шести совершенных преступлениях нам не удалось обнаружить ни малейшего следа, за который можно было бы зацепиться. Отпечатки, кровь, сперма, ворсинки или волосы принадлежат только самим жертвам или их близким, и никому другому. Он с невероятной тщательностью обрабатывает место преступления жавелевой водой. Возможно, он лыс, не имеет ни бороды, ни усов. Возможно, надевает хирургическую шапочку, перчатки, бахилы. Нам об этом ничего не известно. После себя он оставляет всегда одно и то же. Школьную доску, мел и веревку – все это легко можно купить в любом супермаркете. Все доски одинаковые, с красной кромкой. С одной стороны поверхность просто черная, с другой – в желтую клетку. Мел всегда только голубой. Бумага, на которой написана задача, принадлежит к одной партии. Что же касается стрихнина, в то время он был в свободной продаже.

Кивнув в сторону криминалиста, Тюрен обратился к нему:

– В этот раз вам удалось обнаружить какие-то более интересные детали?

Сальвини отрицательно покачал головой:

– Группы все еще на месте, но в данный момент, честно говоря, нет ничего определенного. Дом в Эме загрязнен сотнями самых разных отпечатков. Скваттеры, любопытные, ищущие острых ощущений подростки… Хуже, чем в супермаркете… Похоже, времени потребуется много. Однако наши коллеги взяли образцы краски и ворсинки кисти. Если повезет, это нам что-нибудь даст. Мы также обратились к графологу относительно цифр, которые на первый взгляд написаны левой рукой. И уже довольно давно, потому что краска покрылась тонким слоем пыли, а фотографии целый месяц ходят в Интернете…

– Значит, левша… Было бы круто, если бы это подтвердилось.

– Что касается охотничьей хижины, там тоже трудно выдвигать определенные предположения. Много отпечатков, звериная шерсть, потеки грязи, какие-то волосы, среди них, возможно, волосы Манон Муане. Вдобавок погодные условия работают против нас. Ветер и дождь уничтожили все следы поблизости от места преступления, что затрудняет работу наших собак. Вы, лейтенант Энебель, просили уточнить, действительно ли ветка, спровоцировавшая аварию, была сорвана ураганом. Ответ положительный. Да. Так что здесь нет преступного умысла.

Люси молча кивнула.

– Что же касается этих тысяч спичек, – продолжал Сальвини, – мы сейчас проверяем, выпущены ли они одним производителем. Но априори ясно, что в них нет ничего необычного.

– Мы обойдем окрестные магазины, чтобы узнать, не покупал ли кто-нибудь спички в большом количестве, – перебил его Кашмарек. – Проблема в том, что мы точно не знаем, где искать. В Лилле, Валансьене, Аррасе… Или в Марселе.

– Это всегда было и нашей главной проблемой, – признал Тюрен. – Где именно искать…

– При необходимости мы задействуем различные региональные комиссариаты и жандармерии.

– Надеюсь, справимся сами…

Все снова повернулись к Сальвини, тот продолжал:

– В доме Дюбрей пол вымыт жавелевой водой. Недалеко от входа мы обнаружили ведро и тряпку, очевидно принадлежавшие жертве. Пока система обработки информации по установленным преступлениям[18] молчит. Несколько седых волос, один тип отпечатков, возможно принадлежащих самой Дюбрей. Думаю, к ней в дом никогда никто не приходил…

– Однако она сама открыла дверь своему убийце, – заметила Люси.

Сальвини кивнул:

– Очень точное наблюдение, ничего не сломано, вы правы, подчеркнув это. Мы также анализируем пыль, собранную на месте. Продолжаем прочесывать местность, – возможно, работы там еще на много часов, а то и дней.

Тюрен прикурил сигарету.

– О’кей… Вижу, что вы продвинулись не больше, чем мы четыре года назад…

– Не забывайте, что сегодня всего лишь второй день расследования.

– Да-да. Ладно, не стану распространяться относительно других убийств, вы всё увидите в копиях дел, которые вам отправили. Речь там идет о Жюли Фернандо, руководителе проекта «Полупроводники Альто», тридцати семи лет, убитой в пригороде Парижа. Каролине Тюрдан, сорока трех лет, продавщице магазина готового платья из Родеза. Жан-Поле Грюнфельде, тридцати четырех лет, преподавателе физики, тело которого было обнаружено в Пуатье. Жаке Тайране, пятидесяти одного года, театральном продюсере, убитом в Мане. И наконец, сестре Манон Муане, Карине Маркет, тридцати пяти лет, убитой в Кане. Вместе со своим братом она возглавляла семейное предприятие по производству упаковки. Последнее преступление несколько отличалось от остальных. Карина Маркет post mortem была изнасилована, насильник использовал презерватив.

Люси удивленно подняла брови. Эта деталь расследования ускользнула от прессы. Тюрен обратился непосредственно к ней:

– Ну да, неосознанные стремления Профессора изменились. Или, возможно, ему захотелось получить новый опыт. Что делает еще более непонятным том факт, что после этого убийства он затих.

– До сегодняшнего дня.

– Ну да, до сегодняшнего дня…

Тюрен взял деревянную указку и ткнул ею на карте Франции в те города, где пролилась кровь.

– Он убивает повсюду, мужчин, женщин, любого возраста, без заметного физического сходства между ними. Социально-профессиональные категории разнятся. Нет никакого временнóго ориентира, никакой бросающейся в глаза регулярности. Две первые жертвы были убиты с интервалом в четыре месяца, в следующий раз он действовал спустя семь месяцев, потом четыре, потом пять, потом три, что, надо сказать, следует считать активной деятельностью на протяжении приблизительно двух лет…

– Он прекращает убивать, а Охотник спустя три месяца подхватывает эстафету, – подметил Кашмарек. – Разумеется, то, что я сейчас скажу, глупо. Но делались ли кем-то попытки установить связь между нашими двумя серийными убийцами? Не может ли быть, что это один и тот же человек?