Тюрен энергично затряс головой:

– Не сомневайтесь, после изнасилования post mortem Карины Маркет мы именно об этом и задумались. В то время я много работал в контакте с нантской полицией. Вывод? Разные убийцы. В их образе действия нет ничего общего. Охотник нападает исключительно в окрестностях Нанта. Он держит в неволе молодых женщин, обладающих определенным внешним сходством: это одинокие, рыжие, хорошенькие, возраст между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами. Он лишает их свободы на длительное время, развлекается, истязая их нанесением самых невообразимых ожогов, а потом насилует, еще живых. Их каждый раз, без исключения, находят в воде. Никаких загадок, никакой математики, никакой инсценировки, ничего! Только извращение, животная похоть. Последнее убийство он совершил два месяца назад. Согласитесь, что все это отдаляет его на расстояние в световые годы от «утонченности», если можно так выразиться, нашего Профессора.

Люси потерла ладонью подбородок. Приходилось признать правоту Тюрена. Разумеется, серийные убийцы могут менять свой modus operandi, но они никогда не делают это столь радикально.

Прежде чем продолжить, Тюрен помолчал, прикрыв глаза.

– Возвращаясь к нашему делу. Все лица, так или иначе связанные с жертвами, как на семейном, так и на профессиональном уровне, вне подозрений.

– Например, Фредерик Муане?

– Вот именно, Энебель. Более трехсот пятидесяти человек могут подтвердить, что в момент кончины своей сестры Фредерик Муане делал доклад о повторной переработке в Соединенных Штатах. А Манон Муане была с ним. Она тоже ездила в Нью-Йорк, чтобы участвовать в симпозиуме, имеющем отношение к ее математическим исследованиям. Как вам такое алиби?

– Идеальное.

– О’кей. Итак, чтобы закончить с жертвами: между ними нет абсолютно ничего общего. Они не знакомы друг с другом ни близко, ни отдаленно, не посещали одну и ту же школу или бар с проститутками, не ездили вместе греть свои задницы на курортах Средиземноморского клуба. Ничего, ничего, ничего!

Кашмарек крутил в пальцах шариковую ручку.

– И больше ничего за шесть лет следствия?

– Да, почти ничего… Нелегко спустя четыре года поймать убийцу, который больше не действует и растворился в толпе. Скажем, в каком-то смысле его возвращение будет для нас… благоприятным фактором.

Тюрен подошел к столу и оперся на него обеими руками, так он надежнее владел аудиторией.

– Займемся сегодняшним преступлением. Расскажите мне об этой Дюбрей. Вы говорили, бывшая истязательница детей?

Капитан подхватил:

– В семидесятых годах прошлого века Дюбрей вместе с мужем неделями истязала своих же собственных детей. Они прижигали их сигаретами, избивали кулаками и ремнем, вырывали ногти, наносили жестокие резаные раны. И вдруг однажды, когда ее не было дома, муж окончательно добил детей выстрелом в голову, а потом совершил самоубийство… Она «только» участвовала в истязаниях. Во время суда над ней всех поразила полная ее безучастность по отношению к этой ужасной развязке. И никакого раскаяния. При этом ничего из области психиатрического в ее деле. После выхода из тюрьмы она поселилась в Роэ, и там ее прозвали Озерный Дьявол.

– Я вижу, у вас тут выродков не меньше, чем у нас… Итак, на сей раз Профессор обрушился на «публичную» личность и мизансцена выполнена более тщательно. Однако в остальном все сделано абсолютно идентично. Использованная веревка, напечатанный на листке бумаги текст, школьная доска с красной кромкой, голубой мел, образ действий. И все же нам придется подождать результатов сравнительных анализов относительно подтверждения пунктов, полученных в SALVAC[19], и тех, которыми мы уже располагаем…

– Сравнение как раз сейчас проводится, – уточнил Кашмарек.

– Отлично. Итак, что мы сегодня узнали о нашем озорнике? Что он левша, потому что в первый раз он оставил след – свою подпись в вашем так называемом доме с привидениями. Что он напал на достаточно атипичную жертву – на садистку, почти восьмидесятилетнюю старую каргу. Для начала мы должны понять почему.

Кашмарек добавил:

– Еще один момент сильно расходится с его привычным образом действий. Моллюск, которого он заставил ее проглотить. И это не наутилус.

Тюрен затянулся и, прикрыв глаза, медленно выпустил дым.

– Действительно, и этот аспект, по правде говоря, достаточно серьезно смущает. Для тех, кто не в курсе: Профессор впервые заставляет свою жертву проглотить не раковины наутилуса, а что-то другое. На первый взгляд это тоже разновидность моллюска… Однако наутилусы – это очень шикарно. Они водятся только в западной части Тихого океана.

– Или в магазинах товаров для рыбаков, верно? – перебила его Люси, размахивая рукой, чтобы дать понять, что дым ее раздражает.

Похоже, об этом Тюрен не подумал.

– Проведенные анализы, в частности касающиеся содержания карбоната кальция в ракушках, доказывают нам, что все наутилусы происходят из одного региона мира. Или из одного магазина, как вы говорите. Но вы же понимаете, что все эти лавки мы уже прочесали частым гребнем. Разумеется, без всякого успеха.

Люси откинулась на стуле и спросила:

– Имея в виду подобные отклонения, могли бы мы выдвинуть гипотезу, что на этот раз речь идет не о Профессоре, а только об имитаторе? Об «Ученике», который считает Профессора своим наставником и теперь пытается превзойти его, выстраивая еще более разработанные мизансцены?

Тюрен громко расхохотался:

– Вы дурака валяете или что? Отдельные аспекты, как, например, стрихнин или ракушки наутилуса, никогда не предавались огласке! И тем не менее все совпадает! Нельзя без подготовки, вот так, с бухты-барахты, превратиться в серийного убийцу. Это дерьмо убивает не для того, чтобы копировать, а чтобы утолить свои извращенные фантазии!

– Я все это знаю, – возразила Люси. – Но я также знаю, что, кроме исключительных случаев, серийный убийца не способен бездействовать столь длительный период.

– Мм… Похоже, вы позабыли дело Фурнире, например. Шесть похищений и убийств с 1987 по 1990 год, затем десятилетний уход в подполье, чтобы вновь взяться за свое в 2000-м. Как вы это объясните?

– Фурнире действовал втихаря, он избавлялся от тел, закапывал их. А вот Профессор поступает наоборот. Он стремится к публичности, ищет контактов со средствами массовой информации, хочет, чтобы о нем говорили, испытывает явную необходимость продемонстрировать свое превосходство над жертвами, над всеми нами… При помощи математики, загадок, мест, которые он выбирает. С чего бы это вдруг на вершине славы он все внезапно взял да и прекратил? Нет-нет, что-то тут не так. Надо будет хорошенько проверить тех, кто недавно вышел из заключения или после долгой болезни выписался из больницы.