– Указали ли вы имена этих торговых представителей?

– Разумеется, вы же меня просили. А я всегда выполняю свои обещания.

– Спасибо, доктор.

Ванденбюш протянул ей бейдж. Малышка по-прежнему не накрашена, но выглядит гораздо более соблазнительно, чем накануне.

– Зовите меня Шарль, если хотите… Бейджи здесь очень нужны, понимаете… Ваша… – Он указал на ее разбитую бровь.

– А, ерунда! Не вписалась в дверь…

– Понятно… Пойдемте со мной: пока Манон не проснулась, хочу продемонстрировать вам некоторые очень… любопытные случаи. Они помогут вам понять, как функционирует наша память, и худо-бедно разобраться в невероятном механизме мозга.

Люси взглянула на часы. 16:51.

– Разве Манон спит здесь, в клинике?

– Сиесты помогают ей закрепить пережитое за день. Медленный сон после засыпания способствует запоминанию фактов и эпизодов. Тех разговоров, которые она записывает, например, или заметок, которые она непрерывно делает.

– Да-да, понимаю! Вы ей бесконечно прокручиваете их, пока она спит.

– Нет, не во время сна. Это прописная истина. Мы, разумеется, не можем выучить иностранный язык во сне, надев наушники! Работа по заучиванию происходит раньше, сон здесь нужен именно для закрепления. Кстати, небольшой совет, если у вас есть дети…

Люси представила себе дочек…

– У меня четырехлетние близнецы. Клара и Жюльетта.

– Когда они подрастут, пусть всегда пересказывают вам выученные уроки вечером, перед сном. А не утром или днем. Остальное сделает магия сна.

Они шли через на редкость цветасто оформленные помещения. Ярко-синие стулья, желтые балясины, ослепительно-красный плиточный пол. Словно гигантская конструкция из лего, не имеющая ничего общего с привычным представлением о больницах.

– Я говорил вам о медленном, ортодоксальном сне, но парадоксальный сон, быстрый[21], тоже играет первостепенную роль в получении знаний. Он, помимо всего прочего, обеспечивает сохранность автоматических действий в процедурной памяти, например умение пользоваться прибором «N-Tech». Вопреки общепринятому мнению, сон является периодом очень интенсивной мозговой активности. Мы учимся кататься на велосипеде, не только сидя на нем, но и во сне! Поразительно, не правда ли?

Довольный своими объяснениями, врач сунул руки в карманы халата.

– Итак… После пробуждения Манон наконец будет знать, что с ней произошло вчера?

– Не спешите. Все будет очень расплывчато и довольно беспорядочно. Ей требуется немного больше времени, повторений, дополнительного сна. И у нее в памяти сохранятся только основные пункты.

– Но все же это хороший шаг вперед… Скажите, пожалуйста, э-э-э… Шарль. Мне бы хотелось знать, возможно ли, что в один прекрасный день Манон сможет вспомнить смысл надрезов на своем животе? Не верите ли вы в вероятность того, что нам удастся получить какой-то результат… не знаю… при помощи гипноза, например?

Прежде чем ответить, Ванденбюш едва заметно улыбнулся.

– Гипноз применяется для того, чтобы выявить все, что фиксирует мозг, даже бессознательно. Манон же больше ничего не фиксирует без напряженных усилий, а два белых пятнышка, обнаруженные при магнитно-резонансном обследовании на уровне ее гиппокампов, напоминают нам, что у нее нет посттравматического прошлого и ни одного элемента, позволяющего ей узнать будущее. Попросту говоря, в ней не сохранились эти данные. А потому совершенно невозможно заставить их всплыть!

Они шли по коридору. Серые стрелки на зеленом ковровом покрытии указывали направление к переговорной. Доктор продолжал:

– Манон не первая среди моих пациентов, кто нанес себе увечья. К несчастью, это довольно типично. Для таких пациентов собственная плоть зачастую становится единственным способом выразить свою внутреннюю боль. Это сигнал бедствия. Однако они очень редко прибегают к посторонней помощи, как Манон… ведь речь идет о чрезвычайно личном поступке.

– Вы знаете, почему брат ее искалечил?

– Не больше, чем знал вчера. Фредерик мне ничего не говорил, я сам догадался, потому что раны нанесены левшой, а Фредерик левша. Думаю, сам он ничего бы мне не сказал. Кстати, мне показалось, что он весьма смущен этим обстоятельством и не хочет распространяться на этот счет.

Люси подумала о цифрах на стенах и загадке на полу в доме с привидениями в Эме. Их тоже написал левша.

– Возвращаясь к нашей теме, – продолжал Ванденбюш, – нанесение этих надрезов, вероятно, было очень болезненно для Манон. И если ее мозг забыл о перенесенных страданиях, то ее тело непременно о них помнит.

– Я не совсем понимаю…

– Мы не имеем внятного научного объяснения, но soma[22] тоже обладает памятью, мадемуазель Энебель. Вспомните, например, фантомную часть тела, ампутированную ногу, которая по-прежнему болит, хотя ее уже нет. И не только это. Как объяснить рефлексы новорожденных? Что это, если не генетическая память? Умение сосать, дышать или даже кричать.

Люси инстинктивно отступила. Память тела… Шрам у нее на затылке… Такой ощутимый…

– Но если вы скептик, вы быстро все поймете после опыта, в котором я вам сейчас предложу поучаствовать, – добавил специалист, заметив волнение своей собеседницы.

Они остановились перед запертой на ключ палатой номер 209.

– Михаэль Дерво поступил неделю назад. У него синдром Корсакова, патология, связанная со злоупотреблением алкоголем и провоцирующая поражения на уровне сосцевидных отростков, гиппокампов и таламуса.

– Никогда об этом не слышала.

– И все же… Это одна из основных причин антероградной амнезии. Михаэль уже через тридцать секунд не способен вспомнить о только что происшедшем и даже не осознает, что страдает потерей памяти. Для него все нормально, он совершенно не понимает, что болен. Прямым следствием его заболевания является подверженность конфабуляции, то есть огромную пустоту времени он заполняет ложными воспоминаниями. Мне бы хотелось, чтобы вы вошли, чтобы представились врачом и пожали ему руку, одновременно кольнув его вот этой булавкой.

– Чтобы я его уколола?

– Да, но не слишком сильно, конечно… А потом выходите.

Люси взяла булавку и в нерешительности остановилась перед дверью.

– Вы ничем не рискуете! – подбодрил ее невролог. – В данном случае мы не имеем дело с буйнопомешанным! К тому же я буду здесь, позади вас, просто оставьте дверь открытой.

Заинтригованная, Люси повернула ключ в замке и с замиранием сердца вошла в палату. Михаэль, сложив руки за спиной, смотрел в окно. Это был «нормальный» молодой человек, какие постоянно встречаются нам на улице. Ни дрожи, ни отрешенности, ни даже кругов под глазами. Одет скорее хорошо.