И если я слышу об успехах спортсменок или проектов, их поддерживающих, мне уже вообще не важно то, что я не люблю футбол.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОРЕФЛЕКСИИ

Какое место занимает спорт в вашей жизни?

Для чего человеку спорт?

Почему люди любят смотреть спортивные мероприятия? Что вы получаете от такого просмотра?

Какие качества развивает спорт?

Каких знаменитых спортсменок вы знаете?

Терапия

У меня есть страшный секрет — или давайте назовем его лучше guilty pleasure (либо попросту «слабость»), звучит приятнее: я обожаю реалити-шоу. И вот недавно смотрела одно про любовь: героям и героиням предлагают встретиться в специальных комнатах, где они могут слышать друг друга, но не видеть. Шоу называется Love Is Blind — «Любовь слепа». Девушки и молодые люди общаются друг с другом, задают другу другу вопросы, чтобы лучше познакомиться, рассказывают о себе, делятся сокровенным, иногда, конечно, врут — всё как в жизни. По итогам этих разговоров они должны выбрать, за кого хотят выйти замуж или на ком жениться, основываясь только на том, что услышали от потенциальной второй половинки, не видя ее ни разу в жизни. И вот в одном из эпизодов девушки собрались в своей гостиной (молодые люди и девушки живут отдельно, понятное дело, чтобы друг друга не видеть) и стали обсуждать, какие вопросы точно стоит задавать потенциальному мужу: «Ты когда-нибудь изменял своей девушке/жене?», «У тебя есть кредиты?», «Ты хочешь детей, и если да, то сколько?». И вдруг одна девушка говорит: «Я бы обязательно спросила, ходил ли он на психотерапию!» Остальные восхищенно аплодируют: да-да, ты права, точно, это обязательно надо спросить!

Я думаю: «Ничего себе, вот это мы сделали виток за последние 50 лет — от того, чтобы скрывать поход к психологу и стесняться его, до того, чтобы обсуждать это на первом же свидании, да еще и вслепую».

Но это, кажется, и правда важный вопрос — то, насколько человек психически и психологически устойчив, несомненно, повлияет на ваши отношения. Правда, раньше «истеричками» были только женщины.

Когда читаешь репортаж Нелли Блай о десяти днях, которые она провела в психиатрической клинике в качестве репортера под прикрытием, волосы шевелятся на голове44. Одних описаний условий, в которых жили пациентки, было бы для этого достаточно. Безобразная, а иногда просто отсутствующая еда, унизительные условия проживания, жестокое обращение и фактически пытки — все это в медицинском учреждении, которое должно было помочь женщинам с психическими заболеваниями.

Но когда понимаешь, как Блай попала в психиатрическую клинику, становится еще страшнее.

Вообще-то журналисткой она стала почти случайно: про­читав в 1885 году заметку «Для чего нам девочки» в газете Pittsburgh Dispatch, Нелли пришла в ужас. Девочкам предлагали прожить жизнь домашнего персонала: автор заметки утверждала, что они хороши только для того, чтобы рожать детей и убираться в доме. Разгневанная Блай написала в газету письмо. И оно так понравилось редактору, что ее пригласили писать для издания. Началось все хорошо: Нелли писала о необходимости большего разнообразия работы для женщин, лучших условиях труда, несправедливых законах о разводе и других важных социальных вопросах. Например, однажды она сделала репортаж об условиях труда женщин на одной из фабрик. Это не понравилось хозяину фабрики (еще бы), и он потребовал от руководства газеты прекратить всю эту свободу слова для молодой журналистки. Редакция перевела Нелли на статьи о светской жизни, моде и косметике.

Тогда она ушла. Она не хотела писать о вечеринках, а желала «сделать что-то, чего не делала еще ни одна девушка».

Отправившись на полгода в Мексику, Нелли стала зарубежным корреспондентом. Она создала цикл статей о жизни в Мексике, что, конечно, тоже не понравилось правившему тогда Порфирио Диасу. Нелли стала получать угрозы, и ей пришлось покинуть страну.

Вернувшись в США, она отправилась в Нью-Йорк, к человеку, который подарил свое имя Пулицеровской премии, — Джозефу Пулитцеру. Именно в его газете, New York World, она решила писать дальше и взялась за настоящее журналистское расследование женских психиатрических клиник. Она отправилась в небольшую гостиницу, где не спала всю ночь, чтобы выглядеть немного нестабильно, и начала вести себя странно при других постояльцах, например говорила: «Вокруг так много сумасшедших» — и отказывалась отправляться спать. Вызвали врача. Вот на этом моменте я уже ловлю мурашки от ужаса: то есть женщине надо просто отказываться спать — и уже можно попасть в психиатрическую клинику? Страшно. Нелли освидетельствовали полицейский, судья и врач и постановили отправить ее на остров Блэквелл, в психиатрическую клинику закрытого типа — такую, куда привозят женщин и там их оставляют. Врач вообще сказал: «Эта девушка безнадежна, ей уже ничего не поможет».

Вот это быстрое решение, будто женщина сошла с ума просто потому, что ведет себя как-то не так, ужасает больше всего. Так просто взять и отправить ее на остров, с которого ей никак не выбраться, в клинику, которая больше похожа на тюрьму. И это середина XIX века, уже изобретены фотография, граммофон и даже джинсы. Но женщине так просто оказаться в психиатрической клинике.

Дальше начинается самое страшное. Если в гостинице и на осмотре врача Блай еще изображала странное поведение, то, попав на остров, она начала вести себя как обычно. Но было уже поздно — на ней поставили клеймо «сумасшедшая», и все ее действия, какими бы разумными они ни были, персонал воспринимал как новый симптом ее заболевания. Пообщавшись с другими пациентками, Блай поняла, что и многие из них вполне себе в своем уме. У одной женщины, видимо, была послеродовая депрессия, у другой — травма после потери ребенка, третью на остров привез сын, чтобы занять ее дом. Но персонал это не смущало. Впрочем, лечить пациенток они тоже не собирались, в основном им просто приказывали помалкивать и били, если кто-то не слушался, особенно буйных связывали друг с другом веревкой. Блай пишет в своем репортаже: «Что, кроме пыток, могло бы вызвать безумие быстрее, чем такое обращение (как в клинике)? Вот группа женщин, отправленных на лечение. Я бы хотела, чтобы врачи-эксперты, осуждающие меня за мои действия, взяли совершенно вменяемую и здоровую женщину, заткнули ей рот и заставили сидеть с шести утра до восьми вечера на скамейках с прямой спиной, не позволяя ей говорить или двигаться в эти часы, не разрешая ей читать и запрещая что-либо знать о мире и его делах, давая ей плохую еду и жестокое обращение, и потом посмотрели, сколько времени потребуется, чтобы свести ее с ума. Два месяца сделают ее моральной и физической развалиной».

Когда редакция New York World вытащила Блай с острова и она написала свой репортаж, разразился страшный скандал. Как это обычно бывает, Департамент здравоохранения, конечно, ничего не знал об условиях в клинике. Бюджет на психиатрическое лечение был поднят, начались расследования и поиски виноватых. Но очевидно, что одного виновного здесь не найти. Постояльцы гостиницы, в которой Нелли изображала сумасшедшую, врачи, полицейские, судьи, персонал больницы, родственники пациенток, которые поддерживали стереотип о «сумасшедших» женщинах как бессмысленных и безнадежных представителях общества, — виноваты все.

Сейчас попасть в психиатрическую клинику гораздо сложнее, да и сам подход к психическому здоровью изменился. Кажется, люди действительно начинают задумываться о важности сохранения рассудка, и забота о нем становится привычной частью нашей жизни. Помню, какие споры в моем блоге вызвала история об американской олимпийской чемпионке по гимнастике Симон Байлз, которая, приехав на Олимпийские игры 2020 года и даже поучаствовав в части программы, отказалась