выступать в финале. Она сказала: «Я говорю: ставьте психическое здоровье на первое место. Потому что если вы этого не сделаете, то не получите удовольствия от занятий спортом и не добьетесь такого успеха, какого хотите. Так что иногда вполне нормально даже пропустить большое соревнование, чтобы сосредоточиться на себе, потому что это показывает, насколько вы на самом деле сильны как конкурент и человек»45.

Многие мои читатели считали, что Байлз таким образом подвела команду, ведь без нее в финале они были слабее. Вдобавок ко всему она заняла чье-то место: кто-то мог поехать вместо нее на Олимпиаду, если бы она сказала об этом заранее. Другие говорили: «Правильно, психическое здоровье важнее, она молодец».

В русскоязычном интернете много разговоров вызвало интервью звезды стендапа Юлии Ахмедовой о жизни с биполярным расстройством и депрессией. Юлия признавалась: «Я была на дне. Я попала в отделение для суицидников. У меня не было попытки, потому что когда у тебя сильная депрессия, то вообще нет энергии. Я могла не вставать неделями, чтобы просто почистить зубы… Но самоубийство было навязчивой идеей. Я пошла к психологу, и она меня сразу же в этот день отправила в больницу к знакомому психиатру. Это было так тяжело. Я начала думать: “Ну вот, я в психушке”»46.

Я радуюсь, когда публичные люди признаю́тся, что живут с тем или иным диагнозом, борются, пытаются не позволить ему управлять своей жизнью. Это так важно: показывать пример в этом смысле, говорить о том, что лечиться или поддерживать себя не стыдно. Я благодарна каждому публичному человеку, который откровенно рассуждает о заботе о ментальном здоровье, от принца Гарри до певицы Саши Савельевой, рассказывавшей о послеродовой депрессии. Ахмедова поделилась, что видела непонимание такой откровенности от других людей: «А что в этом стыдного? Сейчас в этом плане ситуация меняется в лучшую сторону. Но я искренне не понимала, когда меня спрашивали, не стыдно ли мне об этом говорить публично. А почему должно быть стыдно? В этом нет моей вины и нет ничего позорного».

Я согласна: в этом нет ничего стыдного. И я тоже поделюсь.

Наш дом стоит близко к дороге. Дорога небольшая, но по ней все равно ездит какое-то количество машин, создавая некоторый уровень шума. Каждый вечер наступает момент, когда все уже добрались до дома, машины не ездят так активно, и тогда я четко ощущаю, прямо всем телом, что стало тише. То есть шум от дороги и так как будто не замечается, но момент, когда он прекращается или становится тише, — да, ощущается.

Точно так же для меня сработали таблетки, которые мне выписал психиатр: как будто я и не замечала шума, а потом раз — и он прекратился.

Мне поставили генерализованное тревожное расстрой­ство, и я периодически принимаю противотревожные препараты и антидепрессанты. Когда я начала пить их впервые, несколько дней ходила с ощущением «А что, так можно было? Неужели действительно бывает так, что в голове не пробегают сто миллионов мыслей одновременно и не показывают восемь фильмов параллельно? Это что, обычные люди вот так живут?»

Я долгое время думала, что все живут с головой в режиме «открыто 80 вкладок, с одной из них играет музыка, но с какой — непонятно». Я правда думала, что так работает мозг. Но нет, так работает тревожный мозг. Такой, который не останавливается ни на секунду. И я не вижу ничего стыдного в том, что у меня он такой. Я могу помочь ему с помощью не самых дорогих таблеток (мои таблетки против акне дороже примерно в три раза) и нескольких нехитрых шагов: больше спать, ходить на терапию, больше гулять, меньше нерв­ничать (а на таблетках это значительно реальнее), делать то, что нравится, и не делать того, что не нравится, питаться нормальной едой и в нормальном режиме.

Недавно я спрашивала у своей подруги-психолога: «Можно ли не быть в терапии, не проходить ее вообще никогда, не сталкиваться с темой ментального здоровья вообще и жить себе прекрасно и припеваючи?» Она сказала, что так бывает: бывают такие мозги, которые не тревожные, не беспокоятся сразу одновременно обо всем, не проверяют, закрыли ли руки дверь, по пять раз, не оглядываются на каждый шаг, который делают ноги, не приезжают в аэропорт за пять часов, чтобы точно не опоздать. Такие мозги есть, у кого-то (не у меня). Их можно приводить периодически на терапию по конкретной ситуации, разбираться и потом думать вместе с психологом.

Но у меня мозги не такие. Поэтому «ментальное здоровье» — это еще один пункт в моем списке дел, и он уверенно двигается к верхушке по приоритетности. Я, кстати, вообще не рассматриваю тревожность как свое слабое место. В книге Сары Уилсон First We Make the Beast Beautiful47 я нашла очень понятную мне философию о том, что тревожность может быть и нашей суперсилой. Во-первых, постоянная терапия сильно расширяет восприятие мира и людей, а еще словарный запас. Я теперь знаю такие термины, как «выгорание», «типы привязанностей», «язык любви», само слово «генерализованное» как звучит! Во-вторых, Уилсон пишет в своей книге, и я с ней согласна, что в бытовом смысле очень удобно быть тревожным. Например, моя не тревожная мама однажды полетела за границу и обнаружила на пункте таможенного досмотра, что у нее… истекла виза. Месяц назад. У тревожного человека такого произойти не может — мы проверяем визу примерно каждый день в 8:00, перед завтраком. Ну, просто на всякий случай. Мой брат однажды выехал на вокзал без загранпаспорта, а потом вообще не мог вспомнить, куда его положил, и мы чудом нашли его и влетели, мокрые, с чемоданами в свое купе в последний момент.

Еще мы, тревожные люди, внимательны к другим: мы все время переживаем, как бы не задеть кого-то, не обидеть, не сказать лишнего, поэтому всегда очень вежливые, с нами приятно общаться. Думаю, мы еще очень эмпатичны: мы знаем, как иногда тяжело быть человеком, и искренне сочувствуем всем соседям по планете.

Мне лично кажется, что именно из-за тревожности я очень смелая. Когда ты 24/7 переживаешь и тревожишься, уже не так страшно что-то делать. Я и так все время тревожусь, так почему бы мне не отправить рукопись книги в «МИФ»? Не завести блог? Не написать книги? Не записать подкаст? Не выложить ролики в YouTube? Я же даже не буду дополнительно переживать, я и так все время переживаю. По шкале от 1 до 10 я уже на 10, а значит, не страшно действовать.

Еще это объединяющий фактор для многих новых знакомств — например, если в компании кто-то тоже оказывается тревожным, вы сразу как будто на одной волне, и мемы вам смешны одни и те же. Лайфхак для социализации.

После того как настоящий врач сообщил мне о настоящем диагнозе, я много думала о том, как это влияет на мою жизнь. Это сложные размышления, даже с таблетками я вряд ли буду иметь такой мозг, какой имеет человек без тревожного расстройства. Недавно я услышала классную метафору для того, что происходит в моей голове: огненная карусель. Все крутится, и всё в огне. С лечением она крутится медленнее и огонь не такой сильный, но все же.

С другой стороны, я точно не мой диагноз. Я гораздо больше, мою жизнь нельзя назвать неполноценной из-за тревожности. Я много всего делаю, вижу и успеваю, просто всегда в напряжении. Первое, что я слышу на маникюре: расслабьте пальцы.

«Я бы рада, — думаю я, — но это я еще не напрягалась».

Я не знаю, как бы выглядела моя жизнь без тревожности. Может быть, и даже вполне вероятно, я не была бы так продуктивна. Как говорила Агата Кристи, «счастливые люди — самые большие неудачники в жизни, их же вообще ничего не волнует».

Понятно одно: я никогда не смогу поменять свой мозг на какой-то другой, но в моих силах научиться заботиться о нем так, чтобы и ему, и мне было комфортно. Я стараюсь.