— Хранительница из детских сказок, значит. Вот уж не думал, что повстречаю однажды такую знаменитость, — едко протянул он, сменившись в настроении. Если раньше ему просто хотелось уйти, то теперь в нём читались гораздо более глубокие эмоции. Интерес, недоверие, негодование и азарт мешались в его взгляде, на дне которого словно угольки тлела застарелая злость. — Чем обязаны счастью лицезреть вас, о темнейшая?

Не такой реакции я от него ожидала. Это был не первый человек, к которому я обратилась, но ещё никто не воспринимал всё так… Прохладно. Эмоции, которые он испытывал, были связаны отнюдь не с моим появлением, а скорее просто были им потревожены.

— Нужно средство, способное избавить меня от сильной любви, — просто ответила я, ощущая в груди неприятное жжение от этого слова. Эффект предыдущего зелья, что мне предложили, ещё до конца не прошёл, и каждая мысль о Нике приносила боль. В уголках глаз предательски защипало, мои чувства будто не хотели умирать, раз за разом беря контроль.

Налетевший порыв ветра остудил мои слёзы и взъерошил кудрявые волосы артефактора, который не выдержал и издал короткий смешок. Интерес в его тёмных глазах погас, сменившись на холодную и безразличную тьму.

— Кто бы мог подумать… Великая Хранительница, которой пугают всех с детства, на самом деле несчастная и непонятая душа, что мучается от тёплых чувств, бедняжка, — с сарказмом произнёс Касьян, смотря на меня без страха, как обречённый на казнь взирает на толпу у эшафота. — Ну проходите, госпожа, располагайтесь, я уверен, ваша проблема самая жизненноважная и требующая незамедлительного решения здесь и сейчас.

В каждом его резком слове сквозила безысходность. Я почему-то подумала, что вряд ли его Лизавета когда-нибудь слышала нечто подобное. С ней он трагично вздыхал, закатывал глаза, иронизировал и спорил до хрипоты, но был неизменно на её стороне.

И от этого стало ещё обиднее. Ведь у меня тоже был тот, кто, несмотря на временами трудный характер, старался быть со мной лучше. Только я не могла ответить ему тем же.

— Смотри, — лёгким касанием развернув меня в сторону девушки, уставшей гоняться за невидимыми созданиями и помогавшей рыбаку сохранить остатки улова, уже серьёзно сказал Касьян. — Это Лиза. Она нездешняя, попала сюда, минуя Ведьмины круги и почти неделю выживала в порту, не зная ни языка, ни образа жизни местных. Если бы не я, она бы там и погибла. Отчаянно рвётся домой и, уверен, никогда не привыкнет к этому миру. Её беда незначительнее твоей?

Примерно понимая, к чему подводились его слова, я молча покачала головой. Он продолжил:

— Рядом с ней Евпатий. Нищий старик, живущий только за счёт того, что поймает в море. У него тут неподалёку хибара с прохудившейся крышей, хочешь взглянуть? Жалкое зрелище.

Я предлагал ему деньги, предлагал работу, но он не ищет чьей-то помощи или жалости, упрямец. Всё, что он делает, это каждое утро идёт ловить рыбу, а потом продаёт её за пару медяшек, чтобы хватило на хлеб. Семья давно покинула его. Эта жизнь менее тяжела, чем твоя?

Я подняла руку, пытаясь прервать его монолог. Весь запал Касьяна иссяк, его вспыхнувшая злость исчезла, оставив в нём грусть и какую-то обречённость.

— Может, ты и о моей судьбе узнать что-то хочешь? Хочешь ведь, да? — криво усмехнулся он. — Море ненасытно и не прощает тех, кто однажды преступил его законы. Так что вопрос, когда меня поглотит пучина, гораздо более занимателен, чем твои проблемы с разбитым сердечком, уж прости. Да и не помощник я в этих делах.

Обернувшись, мужчина вновь устремил взгляд на Лизавету, пользуясь тем, что она в его сторону не смотрела.

— Могу разве что сердце механическое собрать. Или хвостик на пару ножек из ржавой рухляди заменить. Но за помощь такого рода понадобится заплатить. Раз уж вы, Хранители, на человеческие молитвы задаром тоже не откликаетесь.

Его слова цепляли за живое и вызывали во мне протест, всё-таки мы не были всемогущими демиургами, но я не стала с ним спорить. Просто взвесила артефакт переноса в руке и посмотрела на Лизу, но Касьян меня опередил.

— Даже не думай. Её проблемы от возвращения домой не уменьшатся. Уже нет.

Уходя отсюда в самых растерянных и расстроенных чувствах, я ощущала сомнение, скребущее меня изнутри. В самом деле, в мирах, которые вверили мне охранять, было столько историй и судеб, что на их фоне моя беда казалась совсем незначительной. Но это не значило, что мне стоило отказываться от попыток её разрешения.

— Надеюсь, ты никогда не будешь жалеть о том, что кого-то любишь, — искренне пожелала я, простив златоволосого индюка за его нападки, и перенеслась в следующий мир.

Глава 34

Ник

Тело сковало дичайшим холодом. Давно я так сильно не мёрз. Чтобы хоть немного согреться и окончательно не окоченеть, плотнее запахнул свой плащ, призывая внутренние резервы активнее вырабатывать тепло.

Мысли о моей красавице, ради которой и переместился в Северию согревали воспоминаниями о милом лике и теплившейся надеждой, что в городке с необычным названием «Стритлёднево» для нас обязательно найдется решение.

Слухи о новой ведьминской крови, попавшей в Тар-данарию из другого мира, дошли и до меня. А поскольку местность эта современная, с кучей техномагических изобретений и странным языком, то моя уверенность в том, что именно здесь мне помогут, крепла с каждой секундой.

Принюхался к странному тяжелому запаху, который забивался в ноздри, вызывая желание вдохнуть побольше свежего воздуха. На зелье совсем не похоже… да еще и шум какой-то странный. Будто бы кто-то рычит, но магическим зрением я никого не приметил и прорывов нечисти не чувствовал.

Снег. Кругом сплошной белоснежный ковер и мороз.

Уже хотел было подойти к добротному каменному домику, дружелюбно дымящему нагаром от камина, как рёв за моей спиной усилился и тут же заглушил все посторонние звуки.

С огромной скоростью на меня неслось нечто грязно-жёлтого цвета, пыхтящее и разваливающееся на ходу. Всё пространство вокруг него было окутано черным дымом, который и забивал легкие этой крайне омерзительной вонью. И, только я хотел крикнуть этому монстру, чтобы немедля остановился, как «оно» со всего маху врезалось в меня, подбрасывая вверх, словно листву в осеннюю пору.

Прокряхтев ещё несколько метров вперед, этот железный монстр заглох, издав напоследок зловонный пук. Пока я лежал в недоумении от столь «радушного» приема, окончательно промерзая, и врастая в припорошенный снегом лёд, судя по звуку, из нутра этой штуки, вылезла ведьма.

— Ах, ты ж банка консервная! Биоразлагаемый