— Эй… — я в недоумении. — Ты чего?

Она утыкается мне куда-то в область шеи, и я чувствую теплую влагу на своей футболке:

— Прости… — почти пищит девушка сдавленным от слёз голосом. — Это я во всём виновата… Я их притащила тогда к общаге. Я с ними познакомилась…

Как-то резко становится так тошно и противно. Но противно не от Риткиных слов, нет. Не от её слёз. Противно от всей сложившейся ситуации. Вместо того, чтобы держаться вместе, как-то поддерживать друг друга до последнего, мы едва не разосрались к чертям собачьим.

Обнимаю подругу одной рукой:

— Да ладно. Не кори ты себя, — глажу её по плечу. — Хватит и того что я мучаюсь угрызениями совести.

— А ты-то с чего? — не понимает девушка и отстраняется. Шмыгает носом.

— Ну, это ведь я отправила Свету с тобой. На её месте должна была оказаться я…

— С ума сошла, что ли?! Ещё скажи, что хочешь на её место.

— Нет, конечно, — усмехаюсь невесело. — Не хочу. Но факт остаётся фактом.

Тут же внезапно приходит больная мысль попробовать поговорить с этим Яном, но сразу убиваю её ещё в зародыше. Нечего и пытаться. Троица клинических уёбков, моральных уродов. Ничего хорошего от них и ждать не стоит. А тут как бы сама приползу. Нет! Не будет этого!

— Завтра пойдём к ментам. — Лёнька берёт ватный диск, смоченный перекисью, и сам прикладывает его к губе. — Если снова скажут, что нет оснований, пойдём за Светой.

Я и Ритка рассеянно киваем.

Смотрю на друга и вижу в нём столько уверенности, столько внезапной решимости. Мне бы хоть чуток этой эмоции. Может, хватило бы духу сходить в охотничий магазин и купить ружьё?

Хотя бы пневматическое.

22 ноября

* * *

Сидим. Если честно, у меня такое ощущение, что мы тут уже вечность сидим. Я, Лёнька и Рита. Участковый нас допрашивает так, словно это мы кого-то избили прошлым вечером, а не нас. Мне всё это кажется странным. Хотя, если задуматься, что вообще в этой жизни мне не кажется странным? Должно быть, это какое-то психическое заболевание. Неизлечимое недоверие ко всем окружающим.

— Значит, началось всё с ночи в том клубе? — полиционер быстро пробегает глазами по тексту, который старательно записывает битый час. Там уже поэма должна быть: «Приключения трёх идиотов».

— «Альянс»? Правильно? — Мужчина бросает на меня пристальный взгляд, потому что сижу ближе всех. Перед его столом.

— Да, — киваю с кирпичным лицом. Он уже десятый раз это спрашивает. Я знаю, что такой хернёй занимаются следователи на допросах, чтобы выявить нестыковки в показаниях или что-то типа того. Но мы-то не на допросе, леший его задери! Чёрт. Это реально нервирует, но я старательно не подаю вида. Хотя, в отличие от меня, та же Рита потихонечку закипает. То и дело слышу её негодующие вздохи и цоканья.

— Это очень дорогой клуб, — как бы между прочим, замечает мужчина. Видимо, не верит, что простым студентам по карману такие развлечения.

— Риту туда пригласила знакомая, — спокойно повторяю я. — Собственными глазами видела, как та передавала ей флаер.

— Должно быть, очень богатая знакомая.

— Должно быть… — небрежно пожимаю плечами.

— И именно с той ночи всё началось?

— Да.

Участковый снова просматривает записанное, вносит какие-то пометки, что-то дописывает. Появляется большое желание заглянуть в этот злосчастный листок. Что он карябает постоянно, как на диктанте? Но внезапно мужчина выпрямляется и снова бросает на меня пристальный взгляд:

— Выходит, этот Ренат, фамилии которого вы не знаете, домогался, избил и угрожал расправой вам троим?

— Нет. — Да сколько ж можно-то?! — Домогался он только Риты, — киваю в сторону подруги. — Избил Леонида. Прошлой ночью. А угрожал мне. Только не расправой. Он просто сказал, что найдёт меня. — Думаю, лжесвидетельствовать не стоит. — Хотя я убеждена, что от этого человека можно ожидать чего угодно.

Участковый многозначительно кивает.

— А четвертая пострадавшая? Светлана Полякова, правильно?

Утвердительно киваю.

— Где она сейчас? Почему не пришла вместе с вами?

— Вот тут-то и заключается основная проблема, — тяжело вздыхаю. Вроде ведь уже всё рассказала. Ладно, мне не трудно, повторим снова. — Она отказывается идти в отделение и писать заявление на друга этого самого Рената — Влада.

— То есть, вы хотите сказать, что девушка, которая, с ваших слов, подвергается насильственным действиям, просто сносит это?

— Ей угрожают, — чуть мрачнею.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

Мужчина в очередной раз опускает взгляд на лист бумаги перед собой, крутит ручку между пальцами, затем снова смотрит на меня, хмурится.

— Вы же понимаете, что я не могу принять заявление, опираясь только на ваши показания.

Киваю:

— Мы постараемся уговорить её прийти в участок.

— Я приму ваше заявление касательно побоев и сексуального домогательства, — теперь он одаривает серьёзным взглядом Риту и Лёню. — Но вам придётся предоставить более точную информацию об обидчиках. Мы не можем привлечь к ответственности лиц, фамилий которых вы не знаете.

— Понимаю, — тяжело вздыхаю я. Одной проблемой больше.

— А насчёт гражданки Поляковой, — мужчина кривит губы в подобии вымученной улыбки. Поверь чувак, ты достал нас не меньше. — Убедите девушку, чтобы пришла к нам с заявлением. Если всё действительно обстоит так, как вы говорите, она должна понимать, что это не закончится хорошо. Если она и дальше продолжит сносить подобное отношение и покрывать обидчика, боюсь, могут быть более серьёзные последствия.

— Мы убедим её прийти, — и снова киваю. Сегодня это мое любимое движение.

Поднимаюсь со стула, решив, что на этом разговор окончен. Да и участковый всем своим видом показывает, что более не задерживает нас.

— До свидания, — говорим почти одновременно и идём к выходу из кабинета.

— До свидания, — задумчиво бросает мужчина.

* * *

Уже на улице останавливаемся перед входом в отделение полиции, Лёнька и Ритка синхронно достают сигареты, закуривают. Думаю несколько секунд и тоже беру у друга сигарету. Самовнушение штука хорошая, так что сделаю вид, словно эта дрянь успокаивает мои нервы.

— Ну, куда теперь? — без особого энтузиазма интересуется Лёня. — За Светкой?

— Можно попробовать, — небрежно пожимаю плечами и делаю глубокую затяжку. Тут же понимаю, что зря, но сдерживаю кашель и сдавленным голосом прибавляю: — Странный какой-то тип.

— Тебе тоже так показалось? — мы с другом переглядываемся.

— Вы о ком? — Ритка не понимает.

— Да участковый этот, — объясняю я.

— А что с ним не так?

— Да чёрт его знает. Промурыжил нас два часа, а ничего вразумительного так и не сказал. Мне кажется, он нам не поверил.

И ведь мне действительно так кажется. В прошлый раз меня послушали, покивали с умным видом и отправили домой, чуть ли