совершенно случайно встретил Камиллу и Ниту в Номе, где они жили в миссионерской семье, ожидая, когда корабль отправится на Чукотку.

Нита, Камилла и Эрлинг Бергендал. Ном, 1925 г.[197]

Репортаж опубликовали в Tidens Tegn только шесть месяцев спустя, когда Бергендал вернулся в Норвегию. Во время своего обратного путешествия девочки время от времени встречались с норвежцами, которые затем писали о них в газеты. Многие из тех, кто помогал Ните и Камилле на их пути домой, также имели норвежское и скандинавское происхождение. Таким образом, девочки по-прежнему оставались (хотя бы мысленно) частью норвежского сообщества, даже находясь на другой половине земного шара. В межвоенный период это «воображаемое национальное сообщество» могло связаться с Аляской по радио и телеграфу в режиме, близком к реальному времени, создавая тем самым великую «одновременность»[198], как выразился Бенедикт Андерсон[199]. Эти средства массовой коммуникации способствовали тому, что Камилла и Нита могли ощущать, что они проживают свою жизнь в постоянном контакте с людьми в Норвегии, несмотря на огромные расстояния.

Бергендал написал репортаж для детского приложения к газете. В нем он больше обычного уделял внимание тем чувствам девочек, которые они переживали во время своего возвращения. Было очевидно, насколько они стремились сохранить воспоминания о Норвегии. Так Бергендал передал разговор с девочками о пережитом:

«Маленькая Нита не так уж интересовалась большими городами, которые она видела; она хотела, по ее словам, снова вернуться домой, в Норвегию. В больших городах слишком много людей, а Норвегия была лучшим местом, которое она знала. И Нита расплакалась, по ее щекам потекли слезы».

Статья заканчивалась приветствием, которое журналист передал от Ниты и Камиллы их подругам в Норвегии: Эльзе и Ингер, Кари и Лилли.

«Если кто-то из вас хочет сделать их по-настоящему счастливыми, позаботьтесь о рождественских иллюстрированных журналах, а когда Рождество закончится, хорошо упакуйте их и отправьте этим двум маленьким девочкам, которые пережили величайший опыт своей жизни здесь, в Норвегии; и напоследок передаю вам всем поздравления с Рождеством от Миллы и Ниты».[200]

В начале августа 1925 года, когда девочки уже были в Номе, там пришвартовалась «Мод». Нита и Камилла пытались связаться с экипажем[201]. По неизвестной нам причине это им не удалось, и «Мод» покинула Ном. Позже в августе девочки прибыли на мыс Принца Уэльского, самую западную точку материковой Аляски. Там их приняла датчанка Катинка Фрида Кристенсен, активный член местного сообщества в Тин-Сити, маленького городка, жители которого занимались добычей олова в прибрежных горах. Камилла и Нита жили в доме Кристенсен, пока она связывалась с Чарли Карпендейлом на мысе Дежнева.

Возвращение девочек – это история не только о них самих. Это еще и рассказ о взрослых, бросивших их на произвол судьбы, а также о людях, оказывающих им помощь, в которой они так нуждались. Одним из них была Кристенсен, другим – консул Нильс Волль. Можно предположить, что он продолжал участвовать в жизни девочек и после их отъезда из Сан-Франциско. Через год после возвращения девочек Кристенсен написала ему ответное письмо[202]. Там она вкратце рассказала, как позаботилась о девочках и помогла им перебраться через Берингов пролив. «Они были такими милыми и хорошо воспитанными, – писала Катинка Фрида Кристенсен, которая тоже влюбилась в Ниту и Камиллу. – Было ужасно тяжело их отпускать»[203]. Опасения касались не только трудностей перехода через пролив – непонятно было, что станет с Нитой на Чукотке. Другой местный житель, который также познакомился с девочками на мысе Принца Уэльского, рассказал, что они задавались вопросом, сможет ли Нита «…когда-нибудь вернуться к первобытной жизни»[204].

Камилла и Нита два месяца прожили в Тин-Сити. Советские власти в то время блокировали почти все движение через Берингов пролив, и требовалось время, чтобы получить разрешение на переход судна. Поздней осенью 1925 года девочек все же переправил через пролив капитан из торговой сети Карпендейла. Точно неизвестно, было ли у них разрешение на въезд или их перевезли незаконно – это кажется наиболее вероятным. Советский режим требовал, чтобы приехавшие имели российский паспорт или разрешение на въезд. Ни того, ни другого у Камиллы и Ниты не было.

* * *

«На этой голой земле царило отчаянное одиночество – подобающий вид для дальнего конца континента»[205]. Так в 1924 году, за год до того, как Камилла и Нита вернулись на мыс Дежнева, Кнут Расмуссен[206] писал о своем переходе через Берингов пролив на эту крайнюю точку Азии. Расмуссен путешествовал из Гренландии через Канаду, поэтому суровые полярные пейзажи были ему хорошо знакомы. Тем не менее мыс Дежнева произвел на него глубокое впечатление.

Камилла и Нита приехали на мыс в сентябре или октябре. К тому времени погода уже испортилась, лед в проливе двигался на юг, и из Северного Ледовитого океана часто приходили штормы. Слившийся воедино шум моря и ветра – вот что слышит любой путешественник, который осенью на корабле пересекает Берингов пролив. Это ровное шипение в любой момент может перерасти в жуткий рев, от которого закладывает уши. Воздух свежий, как будто острый, все вокруг липкое от соли, которая скапливается в уголках глаз. На пути через пролив из-за облаков и тумана часто невозможно увидеть землю; о ее близости можно судить лишь по пронзительным крикам, доносящимся с птичьих базаров, и мелькающим в воздухе чайкам и гагам. И вдруг путешественник внезапно оказывается у горного массива на мысе Дежнева[207]. В ясную погоду горы видны почти до самых вершин – часто с надетыми на них шапками плотных облаков. Летом склоны покрыты зеленью; на камнях – желтые пятна лишайников; осенью горы меняют цвет на серо-коричневый, снежный покров все ниже спускается с вершин. У подножья – узкие полоски пляжей с черной галькой; к ним подходят небольшие суда, ведомые капитанами, хорошо знающими местность. Отсюда узкие тропинки по склонам ведут к поселениям на мысе Дежнева. Чтобы не спровоцировать возникновение небольших осыпей, идти приходится очень осторожно, внимательно смотреть под ноги и при этом еще и приспосабливаться к ветру.

Именно таким путем Нита и Камилла пришли с моря к месту обитания семьи Карпендейл на южном склоне горного массива. Они ощущали соленый холодный морской воздух, слышали крики птиц, видели бесконечные одноцветные просторы осенней чукотской тундры. Камилла уехала из дома еще ребенком, а вернулась почти взрослым человеком, и пейзажи эти, скорее всего, были ей