практически незнакомы. Нита, покинувшая эти места в четырех-или пятилетнем возрасте, вообще вряд ли что-то помнила. На Камиллу большое впечатление произвело то огромное расстояние, которое они преодолели на пути домой из Норвегии. «Я не думала, что земля такая большая», – сказала она Бергендалу в Номе[208]. Обратный путь на мыс Дежнева занял у девочек девять-десять месяцев.

На другой стороне Берингова пролива Камилла встретила своих родных – после более чем четырехлетней разлуки. Подробности воссоединения девочек с семьей Камиллы мы не знаем. Неоспоримо одно: оно означало конец прямого влияния Руала Амундсена на Ниту и Камиллу. Они достигли последней точки своего долгого маршрута, с которым им приходилось мириться только потому, что он так этого хотел: «Мод» на мысе Сердце-Камень в 1921 году, мыс Дежнева, Ном, Сиэтл, Нью-Йорк в начале 1922 года, затем на восток до Норвегии и Ураниенборга, Хортена и датского Хиллерёда в 1924 году, снова на запад до Сан-Франциско и Сиэтла в 1925 году, вновь Ном в том же году, Тин-Сити, а затем снова мыс Дежнева.

Мыс Дежнева, Ном, Пулсбо, Долина Фрейзер

Девочки прожили на мысе Дежнева всего один год. Летом 1926 года вся семья Карпендейл вместе с Нитой эмигрировала через Берингов пролив и больше на Чукотку не вернулась. Достигнув Нома, Чарли Карпендейл написал письмо Амундсену, отметив, что тот поставил его в очень трудное положение, вернув Ниту с Камиллой и, очевидно, не подумав о последствиях:

«Камилла сказала, что ты наказал ей быть с Нитой. Поскольку я не слышал от тебя ни слова, я оставил Ниту у себя, так как думаю, ты бы этого хотел, да и ничего больше не оставалось».

В письме Карпендейла упреки Амундсену чередуются с полными теплоты высказываниями в адрес обеих девочек. Карпендейл вынужден был заботиться еще об одном ребенке – не говоря уж о том, что Камиллу, свою родную дочь, он попросту не узнавал; она привыкла к Западу и забыла чукотский язык. Тем не менее он полюбил Ниту. Следующие фразы из его письма много говорят и о ней, и о нем:

«Это самый милый ребенок, которого я когда-либо знал; его любят все, кто с ним общается. Чего ты, действительно, от нее требуешь? Люди говорят, что ты изменился, но мне нравится вспоминать того Амундсена, которого я знал на Западном мысе; я никогда не поверю, пока ты не напишешь мне прямо, что приучив маленькую Ниту к образу жизни белого человека, к его пище и его обычаям и прочему, ты когда-нибудь думал, что я должен оставить ее, вернуть ее к голоду и экземе…»[209]

В письме Карпендейл также описал, как органы местной администрации усложнили ему жизнь. Вскоре после того, как Камилла и Нита присоединились к его семье на мысе Дежнева, Карпендейл получил штраф от начальника местной милиции за то, что привез двух человек без паспортов. В течение последующей зимы произошло несколько конфликтов с представителями власти, которые все больше облагали его налогами. В письме Амундсену Карпендейл писал, что советские власти пытаются «разрушить мою семью». Возможно, он намекал на все еще неясный гражданский статус Ниты и Камиллы, но также и на оказываемое на него давление, чтобы заставить их покинуть Чукотку. Вероятно, Карпендейл даже как-то подрался с представителем местной администрации.

Летом 1926 года Карпендейлы пришли к выводу, что ситуация нестабильна. Нита и Камилла с семьей направились к островам Диомида в центр Берингова пролива на том, что в их иммиграционных документах называлось «местной китовой лодкой», – вероятно, это был большой каяк. Неделю они прожили на островах, который отвез бы их в Ном. Там Чарли Карпендейл подал прошение о разрешении на выезд в Америку, но и тут из-за новой иммиграционной политики его ходатайство было отклонено. Карпендейл имел российское гражданство. Это не сделало его достаточно русским для Советского Союза, но, возможно, он казался слишком советским для американцев. В Номе семья Карпендейл связалась с миссионером шведского происхождения, и, вероятно, именно поэтому Ниту и Камиллу отправили в скандинавский эмигрантский район Пулсбо за пределами Сиэтла, где они ходили в школу. Как в итоге Камилла с российским гражданством и Нита без гражданства перебрались через границу, мы так и не знаем[210].

Остальную часть семьи Карпендейл приняла Канада. Карпендейлы поселились недалеко от канадско-американской границы, в долине реки Фрейзер к югу от Ванкувера (Британская Колумбия) – вблизи того места, где по ту сторону границы жили Нита и Камилла. Земля там была дешевая. Карпендейлы управляли одной из многих небольших птицеферм и построили новую жизнь практически с нуля. Представитель норвежской газеты поговорил с американцем норвежского происхождения, который встретил девочек, когда они переправлялись с Чукотки[211]. Позже он посетил семью Карпендейл в долине Фрейзер и Ниту в Пулсбо. «Ей было очень хорошо, и семья хотела бы оставить ее», – говорится в коротком сообщении о жизни Ниты в Пулсбо[212].

Мы не знаем, ответил ли когда-нибудь Амундсен на письмо, которое Карпендейл послал ему из Нома. Практически не сохранилось информации о том, что он думал о девочках и отношениях с ними после того, как они покинули Норвегию. Утверждалось, что Амундсен отсылал Ните фиксированную сумму денег до самой своей смерти[213]. Это плохо согласуется с тем, что он спрашивал о местонахождении девочек, когда был на Аляске после приземления там дирижабля «Норвегия» в 1926 году. Тогда он их не встретил, но весной 1927 года, посетив тихоокеанское побережье с лекционным туром, узнал, что они живут в Пулсбо. «Я полностью потерял их из виду, – сказал он одной из городских газет. – Я бы очень хотел встретиться с ними снова»[214].

Об этой встрече мы знаем из одной газетной статьи, в которой говорилось, что Камилла и Нита «…тоскуют по Норвегии»; однако Амундсен сказал, что они должны остаться и ходить в школу, пока он продолжает свои путешествия[215]. Они больше никогда не встретились.

Амундсен, Камилла и Нита. Пулсбо, 1927 г. Заголовок: «Амундсен встретился со своими подопечными, тоскующими по дому»

Неизвестно, рассматривал ли сам Амундсен в тот раз эту встречу как единичный случай. Мы знаем, что это он отправился к ним, лишь получив сообщение, которое стало для него неожиданностью. Это не указывает на какое-либо долгосрочное планирование со стороны Амундсена или на его постоянные обязательства перед девочками. Но так ведь было всегда. Он много раз и