я категорически не хочу, чтобы вы где-то на меня ссылались. Стефания отважно ступила под шквал огня, я с ужасом читаю, что все эти подпевалы о ней пишут. Но у меня немного другая ситуация. Речь о карьере: засветится мое участие — и мне перекроют дыхание. Я морально уже готова уйти от Ильи Мельникова, хотя считаю его виртуозным адвокатом, мне интересны даже его интриги и самые рискованные ходы. Теперь — да, надо бежать куда глаза глядят. Но я уже не уверена, что меня кто-то возьмет или дадут возможность начать собственную практику.

— Я все поняла, Ира. И я ни в какой ситуации не стану на тебя ссылаться. Но я реально боюсь самой страшной беды. Я уже сутки не могу дозвониться до Стефании, у нее отключен телефон. Мне удалось анонимно узнать, что на работе ее нет. У тебя, оказывается, тоже. И у меня одна, может, необычная просьба о сведениях, которые я могла получить теоретически в сотне других мест.

— Слушаю вас.

— У тебя наверняка есть список информаторов Мельникова, частных детективов, которые ведут его адвокатские расследования.

— Такой список есть, — ответила Ира. — Вы хотите его получить?

— Нет, конечно. Я хотела бы, чтобы ты мне его открыла и просто пальцем показала на кого-то одного. Порядочного. Такого, который способен на сочувствие погибающей от страха матери. Такое возможно?

— Да, — после паузы ответила Ира. — Именно один, именно порядочный. — Она взяла планшет, открыла список и добавила: — Он под номером девять. Можете переписать его контакты. Сергей Кольцов.

Нина сумела дозвониться до Кольцова лишь к концу следующего дня. Он сказал, что находится на задании, не в Москве. Вернется в лучшем случае через пару дней.

— А что за проблема?

— Мне посоветовали ничего конкретного не говорить по телефону, — объяснила Нина. — Но речь о громком скандале сексуального характера. Я мать той, которая заварила кашу. Девочка пропала. Я не знаю, где ее искать. Может быть что угодно, сами понимаете.

— Да, отлично понимаю. Не продолжайте. И можете считать, что я уже ищу. С вам свяжусь из Москвы сам.

И Нина два дня провела в котле ада. Она продолжала читать все, что появлялось о дочери в интернете, но уже без реакции. Какие оскорбления и угрозы могут отвлечь ее от того факта, что Стефании реально нет. И Нина понятия не имеет, что с ней. Впервые за всю ее жизнь — двадцать семь лет, восемь месяцев и четыре дня. Нина наткнулась на очередное интервью Дениса. Он с кривой улыбкой говорил: «Федотова, которая разыграла “изнасилование” на потеху всему свету, сейчас симулирует свое “исчезновение”. Не удивлюсь, если изобретательный адвокат выдвинет версию ее убийства, в котором обвинит меня. Я уже ничему не удивляюсь. Эта идиотка связалась с таким монстром, который и сам способен ее грохнуть, чтобы скандал был громче и привлек внимание большего количества публики».

Боже. Денис может так думать, но такие слова, произнесенные в интервью, — это фактически указание — не искать Стефанию, не принимать всерьез ее исчезновение. Да и где, как наша ангажированная полиция могла бы поискать дочь Нины, изгоя. В конце интервью Денис сказал, что дело о клевете против Федотовой будет рассмотрено в любом случае — явится она или нет. И уже после решения суда она может быть объявлена в розыск как обвиняемая.

Кровь Нины застыла, силы иссякли до состояния полной неподвижности. И она больше не верила в то, что ей сможет помочь частный детектив, сотрудничающий с Мельниковым. В такой момент убежденного и все истребившего отчаяния раздался звонок.

— Это Кольцов. Я знаю, где ваша дочь. Просто ждите дома. Не знаю, сколько времени это займет.

…Адвокат Илья Мельников полежал в джакузи, затем намазал питательным кремом лицо — рекламу своего блестящего адвокатства, — и облачился в мягкую пижаму расплывчатых сочетаний нежных тонов. Была у него такая слабость, возвращающая в детство, к маме, к безоблачной радости. Других слабостей за собой Илья не замечал. Он налил себе стакан отличного виски и сел в кресло у открытой террасы.

И тут вдруг запел дверной звонок. Мельников вышел в холл и посмотрел на монитор видеокамеры.

— Я даже не подумаю тебе открывать, — сказал он спокойно. — Все знают, что в это время я отдыхаю.

— Еще как подумаешь, — не менее спокойно произнес за дверью Кольцов. — Бригада полковника Земцова, заведующего отделом похищений и убийств, уже едет по адресам твоей недвижимости. Слава — мой друг, как тебе известно. И я поручился за то, что в одной из квартир они обнаружат Федотову. Ордер есть, взламывать будут все двери подряд. Есть информационный повод: Протасевич заявил в интервью, что Федотова может быть даже убита по твоему заказу для того, чтобы обвинить его. И для раздувания скандала. Дарю тебе последний шанс: ты, козел, открываешь мне дверь, мы едем сразу на место или ты просто даешь мне ключ и называешь адрес. Я успеваю их опередить, смотрю и звоню, что нашел. Дам отбой, если с ней все в порядке.

— Сережа, — Мельников открыл дверь и посмотрел гостю преданно в глаза, — мы с тобой — давние боевые товарищи. И только ты по-настоящему можешь понять ситуацию. Конечно, дело не в раздувании скандала и прочем бреде Протасевича. Просто девица стала опасна самой себе. Она была практически невменяемой: то рвалась объясняться с любовником, то собиралась вцепиться в волосы его невесте. У нас нормальные, чистые заявления и иск, но она через каждую минуту придумывала что-то свое, нелепое: то забирать все и обвинять меня в том, что я ее заставил, то писать свои, новые заявления с тысячами цитат из интернета, в которых какие-то сетевые идиоты якобы угрожают ей убийством. Я просто оставил ее в своей квартире, со всем возможным комфортом, с запасом еды и выпивки и отобрал телефон. Это практически медицинская мера: пусть отойдет в тишине, отоспится и подготовится к суду. Мы ведь на такой вершине скандала, с какой можно или взлететь к победе, или навернуться вниз головой и переломать себе шеи и хребты. И это, конечно, моя удача — то, что Протасевич несет такую чушь: только виноватый будет так дергаться и бояться следующих разоблачений. Да, это ему нужно, чтобы Стефания исчезла, а никак не мне. Я довел его до саморазоблачения. И да, защитил от него Стефанию.

— Молодец, — произнес Сергей. — Репетиция речи в суде засчитана. А теперь ключ и адрес быстро. Сколько, кстати, у тебя квартир? Вопрос риторический, будет время, сам посчитаю. И перед тем, как ты ляжешь в своей пижамке в люльку и засунешь в