свой красноречивый рот пустышку, чтобы впасть в полезное твоему здоровью младенчество, я кое-что скажу. Ты думал не об этой несчастной, когда ее запирал. Ты думал о том, чтобы она не сорвала твой скандал, твою минуту славы. А она, как сам сказал, сейчас невменяемая, что мне понятно уже по тому, что она связалась с тобой. И вполне возможно, что в эту минуту она летит с балкона какого-то там этажа или выпускает кровь из своих вен в твоей комфортной ванне. Ты же позаботился, чтобы у девушки с приступами истерики был запас выпивки. Если я опоздал, то скрывать обстоятельства точно не стану. Пусть будет минута и моего скандала. Всегда считал тебя забавным адвокатом, но теперь понимаю, что ты придурок в степени, опасной всем. И всех, кто имел глупость с тобой сотрудничать, в случае чего будут трясти по списку.

…Под окнами дома, где была квартира Мельникова на тринадцатом этаже, Сергей никого не обнаружил. Открыл дверь ключом, прислушался и пошел на странные звуки. Нет, Стефания не лежала в ванне с перерезанными венами. Она корчилась на полу одной из комнат в тяжелых рвотных судорогах. Рядом стояла большая зеркальная аптечка Мельникова, одна из тех, в которых адвокат, обладавший отменным здоровьем, держал сильные препараты — для вдохновения и для отдыха от него. Аптечка была пуста, обертки и коробочки валялись повсюду. И стояли бутылки — пустые и полные — из запаса выпивки, заботливо оставленной Мельниковым своей подзащитной.

Сергей набрал номер Нины.

— Докладываю. Ситуация такая… Похоже на передоз препаратов, которые запивали спиртным. Мне звонить в «Скорую»? И еще: сюда едет бригада отдела похищений и убийств. Пришлось поставить в известность, так как Протасевич уже по факту исчезновения Стефании сделал заявление в «Ютьюбе». Он оказался прав в том, что это идея адвоката. Так что?

— Умоляю! Никого не вызывайте, я все равно приеду быстрее, я врач. И остановите бригаду. Скажите: со Стефой мать, которая в курсе, что девочка сама попросила Мельникова спрятать ее в своей квартире. У нее начались фобии. Дочка не вынесет больше испытаний. Я отблагодарю. А пока сделайте, пожалуйста, так: принесите из ванной много мокрых полотенец…

— Нина, я закаленный проверенный воин. Я в курсе, как оказывать первую помощь. А вы мчитесь сюда как можно быстрее. Я бы сказал, что ваша дочь совсем не в форме.

Через два дня Кольцов приехал к Федотовым. Нина сначала провела его в комнату, в которой лежала на диване Стефания, укрытая розовой махровой простыней. Она не шевельнулась: лицо белое, глаза как будто неподвижные. «Не скажешь, что похожа на живую, — подумал Сергей. — Но мама-врач вроде спокойна, значит, не все так плохо».

Нина повела его в кухню, стала варить кофе.

— Я заехал посмотреть, как Стефания, и спросить, чем еще могу помочь, — сказал Сергей. — Честно говоря, не очень себе представляю, как все это можно разрулить. Пока не представляю. Но будем искать пути.

— Спасибо большое, Сергей, за сам вопрос. У меня есть одна мысль. Все прояснить и разрулить могу, наверное, только я, мать. Но я для всего света — никто и звать никак. Вы не могли бы мне помочь с заявлением какому-то самому популярному изданию. Я постаралась бы коротко, чтобы время не занимать.

— Уникальный случай собственной недооценки. Вы со Стефанией уже столько дней в центре внимания праздной публики. Такого количества прочтений и просмотров в разных местах еще не получали, не будучи голыми, две женщины России. Так у нас и не принято подавать иски в суд против влиятельного человека, который уверен, что осчастливил своим вниманием секретаршу. Да еще такое доказательство, которое многие могут пересматривать бесконечно. Я вас понял. И я свяжусь с нужным ресурсом: это заинтересует любого журналиста, но нам нужен разумный, достаточно уверенный и спокойный человек. Будем искать. Думаю, завтра найдем. Будьте готовы.

Сергей быстро организовал бурную подковерную борьбу СМИ за эксклюзивное право опубликовать заявление матери возмутительницы спокойствия, объявившей себя жертвой сексуального насилия и дискриминации по социальному статусу. Многие безуспешно пытались узнать о причинах исчезновения Стефании, обстоятельствах ее появления и таинственного заболевания.

Сергей выбрал самый популярный по причине своей острой скандальности телеграм-канал, который первым опубликовал сексуальное видео из фирмы Протасевича. И он нашел там разумного, в меру тактичного репортера, который не будет лезть со своими заготовленными вопросами и размышлениями и в то же время поддержит человека, не имеющего опыта публичных заявлений. Время и ссылка на заявление были заранее профессионально проанонсированы. Аудитория, конечно, безразмерная.

Нина была в строгом черном, элегантном костюме. Она выглядела спокойной. Говорила очень искренне, но без лишней эмоциональности. Как будто общалась с одной подругой.

— Хорошо, наверное, что я не вижу лиц тех, кто сейчас слушает меня. Мне так легче представить себе доброжелательные и все понимающие взгляды хороших людей. Довольно долгое, нет, бесконечное время мы с дочерью встречались лишь с коллективной злобой, ненавистью, чудовищными оскорблениями и клеветой. Да, мы были виноваты. И я сейчас очень честно расскажу вам о нашей вине. Почему я, а не Стефания, которая всем, конечно, сейчас более интересна? Моя дочь больна. Больна тяжким эмоциональным перенапряжением, жестоким разочарованием и горькой обидой. Да, наверное, слухи уже гуляют по свету: был момент, когда моя девочка сначала спряталась от всех, а в одиночестве своего убежища решила, что не хочет больше жить. Такова цена ее заблуждений, которые и есть ее вина. И, разумеется, моя. Это я в ответе за то, что моя дочь, взрослая женщина, оказалась такой доверчивой и наивной. За то, что она полюбила впервые в жизни и мгновенно поверила во взаимность. За то, что она «не знала своего места» на нашей убогой и примитивной социальной лестнице, ступеньки которой давно проданы. Я в ответе за то, что Стефания, поняв, что страшно обманута, решила, как у нас говорят, «качать права». Права, которых у большинства населения просто не существует. Я читала в интернете, как ее издевательски называют Моникой Левински с помойки. Да, мы со Стефанией смотрели фильм «Импичмент» о том, как все правосудие и население огромной, свободной страны обрушились в разоблачении на своего президента, который позволил себе сексуальный контакт с влюбленной в него сотрудницей. И я не сказала своей взрослой дочери, что у нас другой менталитет публики, у нас, как говорится, особая стать. Я думала, она достаточно взрослая, чтобы такое понимать самой. Но дети никогда не взрослеют. Наверное, все матери с этим согласятся.

Вот что я хочу сказать по делу. Как только Стефания сможет, она