Очнулась Анита спустя какое-то время и не сразу вспомнила, что случилось и почему она лежит на ковре в кабинете. Голова болела, подташнивало, а потолок почему-то покачивался. Анита перевернулась на бок, подтянула колени к груди, обхватила их руками и так лежала до тех пор, пока не стало легче. «Пыль под шкафами, – отстраненно констатировала она, глядя перед собой. – Надо Галине Васильевне замечание сделать. Сколько пыли…»

С трудом поднявшись на ноги, Анита перебралась на диван и, подсунув под шею подушку, снова свернулась в позу эмбриона. «Зеркало для настоящего… зеркало… что вы видите в этом зеркале, матушка?» – зазвучал в голове голос Кику, и Анита начала мелко дрожать всем телом. «Саша, видишь, что вышло из твоего свободного воспитания? – простонала она мысленно, обращаясь к мертвому мужу. – Ты вырастил монстра, чудовище, способное только уничтожать! И теперь она тянет руки к тому, что я выстраивала долгие годы… а я ничем не могу ответить ей, ничем!»

Внезапно Анита вскочила с дивана и бросилась прочь из кабинета. Она выбежала во двор и опрометью кинулась к оранжерее, намереваясь разнести там все в клочки, чтобы хоть так сделать Кику больно. Почти добежав до цели, Анита вдруг остановилась и поняла, что во дворе не горят фонари, хотя уже давно стемнело, а по оранжерее мечется тусклый пучок света. Анита замерла, стараясь рассмотреть, что происходит за стеклами, но ничего не видела, кроме возникавшего то там, то тут тусклого луча. «Господи, что она там делает?» – подумала Анита, у которой даже мысли иной не возникло, в оранжерее могла быть только Кику, лишь у нее был ключ.

Прижавшись спиной к забору, Анита боялась даже дышать, чтобы не спугнуть падчерицу. Внезапно луч за стеклами исчез, хлопнула дверь, и от оранжереи вправо кто-то пошел, стараясь делать это как можно бесшумнее. Анита напрягла зрение, но рассмотреть удалявшуюся фигуру не смогла.

Утром в столовую ворвалась разъяренная Кику и, схватив первую попавшую ей под руку чашку, изо всех сил грохнула ее об пол:

– Я ведь предупреждала?!

– Что случилось? – Анита на всякий случай встала и обошла стол, чтобы оказаться подальше от падчерицы, явно находящейся в состоянии крайнего возбуждения.

– Я предупреждала вас, что не надо заходить в мою оранжерею, не надо! – на пол полетела вторая чашка, за ней – вазочка с вареньем.

– Ты с ума сошла?! Оставь в покое посуду, ненормальная!

– Оставлю! Непременно оставлю! – процедила Кику, продолжая уничтожать все, до чего могла дотянуться.

В столовую вбежал приехавший за Анитой Натан и, не церемонясь, схватил Кику сзади за руки, но она вырвалась и вцепилась ему в лицо. Анита словно очнулась от сна и побежала на помощь референту, который пытался отодрать от себя Кику, словно та была разъяренной кошкой:

– Успокойся! Да успокойся же ты! – Анита, не церемонясь, схватила падчерицу за волосы и изо всех сил дернула к себе, но это оказалась накладка, которую Кику всегда добавляла, делая высокую прическу. Отбросив накладку в сторону, Анита снова ринулась к падчерице, но та уже отпустила Натана и теперь, тяжело дыша, наблюдала за тем, как тот растирает по лицу кровь:

– Холуй! – выплюнула Кику с презрением и, подобрав полы кимоно повыше, стремительно вышла из столовой.

– Уколы от бешенства не понадобятся? – спросил Натан, беря протянутую Анитой салфетку и прикладывая к кровоточащей щеке.

– Нет. Простите, Натан… у нас тут… небольшая семейная ссора, – пробормотала Анита, выдвигая для него стул. – Присаживайтесь, я сейчас попрошу перекись водорода принести, обработаем ваши царапины.

– Ничего… заживет. Как только теперь с таким лицом на завод ехать?

На пороге внезапно снова появилась Кику, и Натан поспешно вскочил со стула, однако она произнесла совершенно нормальным тоном:

– Натан, простите, ради бога… так неловко… вы просто под руку подвернулись, я терпеть не могу, когда меня хватают сзади… позвольте, я посмотрю, что с вашим лицом? – Она мягким жестом вернула Натана на стул и развернула к свету: – Матушка, откройте, пожалуйста, окно пошире.

Опешившая Анита подчинилась и раздвинула портьеры, впуская в комнату солнечный свет с улицы. Кику быстро и ловко обработала царапины Натана и предложила:

– Хотите, я вас немного загримирую? Чтобы никто не увидел, что у вас на лице?

Натан перевел удивленный взгляд с нее на Аниту и пробормотал:

– Она это серьезно, Анита Геннадьевна?

– Вполне, – кивнула она. – И я бы на вашем месте согласилась, Натан. Нам ехать на завод, а у вас лицо в таком виде…

– Валяйте, – согласился Натан, поворачиваясь к Кику.

– Тогда идемте ко мне, там будет удобнее. Обещаю, это не займет много времени, – смиренным тоном пообещала Кику и протянула Натану руку. – Не волнуйтесь, матушка, никто ничего не заметит, – сказала она, уже почти выйдя из столовой, и у Аниты снова по спине пробежала дрожь, как будто падчерица имела в виду вовсе не исцарапанное лицо референта, а что-то совсем другое.

Не сработал будильник. Такое бывает, совершенно рядовая ситуация, но именно сегодня это оказалось тем самым пусковым моментом, с которого все пошло не так. Случись это в любой другой день – не произвело бы такого впечатления, но в понедельник… С самого детства понедельники воспринимались как старт, начало, день, задающий тон всей неделе. Может, потому, что именно утром в понедельник приходилось идти сперва в детский сад на пятидневку, а потом – каждое утро в школу-интернат до субботы. И в каком настроении проснешься в понедельник, так и идет вся неделя.

Опоздание становилось катастрофическим, но если еще и отказаться от ежедневных ритуалов, помогавших настроиться на работу, можно вообще никуда уже не ехать. Пришлось звонить Маше и просить перенести первого пациента на любое удобное для него время в другой день.

Как назло, вызвать такси оказалось тоже делом сложным – в понедельник с утра опаздывали, видимо, многие, потому свободных машин не было, а предлагаемое время ожидания граничило с безумием. Общественный транспорт в таких условиях выглядел совсем кошмаром, но другого выхода просто не было.

Добираться до офиса пришлось, изнемогая от посторонних запахов, звуков и катастрофической близости чужих тел – вот это последнее было особенно невыносимо. «Как жаль, что в офисе нет душевой кабины… Может, все-таки сделать ее, ведь мне предлагали во время ремонта? Да, было глупо отказываться, нужно что-то все-таки решить, невозможно вот так… теперь весь день буду думать, что от меня разит чужим потом и духами».

В офисе первым делом пришлось выхватить из стола большую упаковку влажных салфеток и бежать с ними в туалет, где в тесной кабинке обтереться, как возможно. Стало чуть полегче, осталось выпить чашку крепкого кофе и вернуть себе хоть какое-то подобие равновесия.

– К вам посетитель, – прожурчал по интеркому голос Маши, но дверь уже распахнулась,