своим помощником, Натаном Славцевым. Но, по словам домработницы Одинцовой, перед этим был скандал в столовой, Анита Геннадьевна ругалась с Диной Александровной, а та потом Славцеву лицо ногтями разодрала.

Полина, не имевшая понятия о том, каков помощник Аниты, зато отлично помнившая, как выглядит ее падчерица, очень живо представила себе эту картину…

– Интересно… а причина ссоры?

– Этого Одинцова не знает. – Кучеров метнул в сторону домработницы недобрый взгляд. – Но в дом меня пускать отказалась.

– Давайте еще раз попробуем войти. – Полина развернулась и направилась к застывшей в позе напряженного ожидания домработнице: – Если не ошибаюсь, Галина Васильевна? – Женщина кивнула. – Вот мое удостоверение. – Полина развернула красные корочки. – У нас есть ордер на обыск дома, нужны понятые. И разбудите, пожалуйста, Дину Александровну.

– Разбудить?! Я еще пожить хочу! – фыркнула Одинцова, глубже засовывая руки в карман белого фартука. – Дина Александровна сегодня совсем не в себе, вон и Натану Михайловичу лицо все расписала… а мне может и в голову чем-нибудь кинуть, терпеть меня не может.

– И что – есть причины?

Одинцова вскинула острый подбородок:

– Какая причина нужна сумасшедшей? Вбила себе в голову, будто я ее из дома хочу выжить, помогаю Аните Геннадьевне. А я не виновата, что она ключи свои где-то потеряла, я свою связку дать не могу, там все, от всех дверей, от каждого помещения!

– Погодите, Галина Васильевна… – остановила ее Полина. – Если не хотите будить вы, пойду я, только покажите, куда именно. И впустите, наконец, оперативников, нам обыск нужно начинать.

Одинцова пожала плечами и поднялась по ступенькам к двери:

– Проходите. Только подождите в холле, – это относилось к Кучерову, и тот, выглянув в ворота, позвал Речковского и тех двоих, что сидели с ним в машине. Ими оказались эксперт Индиков и молодой лейтенант с открытым детским лицом, мимоходом представившийся Полине как Сотников.

Они прошли в дом и замерли в холле, почти так же, как и Полина в субботу. Домработница же пригласила Каргополову в ту половину дома, что принадлежала Кику. Поднявшись по лестнице, она толкнула дверь, за которой оказался коридор, от пола до потолка затянутый тканевыми обоями, расписанными причудливыми змеями, журавлями и цветами хризантем. «Ну еще бы! – про себя отметила Полина, мысленно прикидывая, сколько же могло стоить это великолепие явно ручной работы. – Хризантемы…»

Одинцова остановилась, и шедшая за ней Полина непроизвольно наткнулась на нее:

– Извините, засмотрелась… тут такая красота…

– Красота! – фыркнула домработница. – Знали бы вы, каково эту красоту вручную чистить, чтобы пыль не забивалась в ткань! Ей-то, бездельнице, что – как будто сама это делает! А придирается так, словно… ах, да что там… – Галина Васильевна махнула рукой, давая понять, что у нее больше нет ни сил, ни желания развивать эту тему. – Вот ее спальня. – Она указала на раздвижные лакированные двери, имитирующие ширму. – Желаю удачи! – В голосе послышалась ирония, и домработница, чуть наклонив голову, быстро покинула помещение.

Полина занесла руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась, и за ней оказалась Кику, стоящая в солнечном луче, падающем из окна, как в свете софита на сцене. Без косметики ее лицо казалось совсем молодым и довольно невзрачным, такое в толпе внимания не привлечет. Одета Кику была в простое хлопковое кимоно, волосы собраны в хвост на затылке – словом, ничего от той женщины, с которой Каргополову познакомили в субботу, в ней не было.

– Здравствуйте, Полина Дмитриевна, – произнесла она будничным тоном. – Змея уползла?

– Змея? – не поняла Полина, и Кику, чуть отступив в сторону, пригласила:

– Входите. Галина Васильевна, вижу, удалилась, не рискнула войти. Наговорила вам уже, старая зараза?

– Мы могли бы поговорить? – Проигнорировав вопрос, Полина шагнула в комнату и замерла.

Просторное помещение было превращено в декорацию к фильму о жизни японки – вместо кровати на полу был тонкий матрас, сейчас свернутый, рядом Полина заметила странную деревянную конструкцию, похожую на подставку для чего-то круглого. Эта часть комнаты, видимо, на ночь отгораживалась ширмой, которая сейчас была сложена и стояла в углу. Низкий столик, рядом – комод с выдвижными ящиками, на нем – большое овальное зеркало. На столике – поднос с плоским глиняным чайником на спиртовке и небольшая чашечка. На дальней стене – книжные полки и письменный стол, тоже низкий, на нем – какие-то бумаги, стопка книг, во многих торчат разноцветные кисточки закладок.

– Поговорить? – внимательно наблюдая за тем, как Полина рассматривает комнату, повторила Кику. – Конечно. Минутку… – Она скрылась где-то в глубине большого помещения и вернулась, волоча за собой кресло-мешок. – Вот… вы присаживайтесь. Другой мебели у меня не водится, как вы понимаете.

Полина неловко опустилась в кресло, в то время как хозяйка невыразимо изящным движением опустилась на циновку напротив, описав при этом телом замысловатую траекторию, и Каргополова снова поразилась ее гибкости.

– Так о чем же вы хотите говорить со мной?

– Скажите, Дина Александровна, где вы были вечером четырнадцатого июля?

Кику наморщила лоб:

– Четырнадцатого июля? Да это же почти два месяца назад…

– Так где же вы были?

Выражение лица Кику не изменилось, она напряженно думала, вспоминая:

– Нет… не могу… погодите… ах, да! Я была дома. А в чем дело?

– И кто может это подтвердить?

– Да кто угодно… матушка, домработница, садовник… кто угодно. А почему вы об этом спрашиваете? – Но в голосе не слышалось ни тени беспокойства, просто любопытство.

– Дина Александровна, для нанесения того макияжа, что был на вас в день нашего знакомства, вы используете какую-то специальную косметику?

– Разумеется, – кивнула Кику, встала, подошла к комоду и вынула из верхнего ящика круглую картонную коробку с нарисованной на крышке гейшей в синем кимоно. – Я заказываю вот такую пудру в Японии. Есть еще специальная помада, краска для бровей – здесь подобного не купишь.

– Позвольте… – Полина протянула руку, и Кику вложила туда коробку, которую Каргополова с трудом открыла. – Но эта упаковка новая.

– Разумеется, – чуть удивилась Кику, возвращаясь на циновку. – Все имеет свойство заканчиваться. А у меня большой запас.

– То есть старую коробку вы выбросили, а новую еще не использовали?

– Господи… что за странные вопросы… вон старая коробка, в мусорке, я вчера ее туда бросила.

– Я бы хотела ее забрать.

– Да зачем?!

– Дина Александровна… – начала Полина, и тут в дверь постучали.

– Полина Дмитриевна, на секунду, – раздался голос Кучерова.

Она встала и вышла в коридор:

– Что-то нашли?

Вячеслав молча показал ей пакет, в котором лежал испачканный землей сверток.

– Что это?

– Три мобильных телефона. Нашли в оранжерее. Кроме того, там в нескольких местах есть растения с оторванными цветами. Не срезанными, а именно оторванными, садовник подтвердил. Я показал ему фотографии, он с уверенностью говорит, что это цветы из их оранжереи.

– Понятно… Есть пакет?

– Есть. Зачем?

– Коробку от пудры изыму, пусть Виктор посмотрит состав и сравнит. Будем забирать Комарец.

– Улики-то пока так себе… – почесал в затылке Кучеров.

– Задержу на трое суток, посмотрим, как будет себя вести.

Новость о