— Теперь у вас есть враг, маленькая госпожа.

На пристани пахло мочой, рыбой и тысячью тел. Все очень яркое и очень грязное: мелькали непроницаемые лица с масками одинаковых эмоций, и все это было неживым. Хотя казалось — живее некуда. Страна некромантов...

Или это просто я тут неживая — я одна, поэтому все кажется мне таким чужим?

Эллен шла по набережной, наступая на воловий помет и ошметки рыбьей чешуи. Грязные наглые дети с криками хватали ее за подол, темнолицые мужчины провожали сальными взглядами — в порту любая женщина становится желанной. Даже неживая. Страна некромантов...

Еще утром Эллен собиралась найти корабль, плывущий в Калардин. Не потому, что хотела вернуться домой, — потому, что твердо помнила странные слова Глэйва о том, что Рослин должна вернуться и выйти замуж за эльфа. Она и сама это прекрасно понимала, однако прежде ее смущало то, что это сказал ей тальвард, враг, — и как она могла доверять ему в том, что будет лучше для ее страны?

Но теперь у нее появился другой враг. Ее враг. И ей было плевать на свою страну.

Когда-то, еще в самом начале их связи, Рассел лежал на покрытой шкурами кровати, а Эллен сидела в его изголовье, поджав под себя ноги, и перебирала пальцами его волосы. Он смотрел в потолок сладостно пустыми глазами — похожая пустота возникает в глазах всех мужчин после излияния и длится всего несколько мгновений. В глазах Рассела она возникала чаще и длилась дольше, и Эллен обожала эту пустоту, млела от нее, восторгалась ею — и гордилась тем, что ее любит мужчина с этой пустотой в глазах. Он не думал о ней — он думал о завтрашней битве, всегда он думал только о битвах и только о будущих — никогда о тех, в которых победил. Прошлых побед ему всегда было недостаточно, он хотел еще и еще, в этом он был ненасытен так же, как она была ненасытна в плотских утехах. Они хорошо дополняли друг друга.

Эллен знала, о чем он думает в эту ночь, и все равно спросила — заранее предвкушая ответ:

— Где ты сейчас?

Он опустил ресницы, тихонько и с наслаждением вздохнул. Он только что встретил двадцатую весну, но ему уже не было равных — ни в постели, ни на поле боя, ни между тем и другим.

Он почему-то сказал:

— Прости.

Эллен засмеялась, быстро провела пальцами по его лбу — знала, что он это не любит, а ей очень нравилось ощущать кожей его ранние морщины.

— За что?

— Я совсем не разговариваю с тобой.

— Я не хочу, чтобы ты со мной разговаривал. Мне нравится просто быть рядом. Смотреть, как ты... думаешь.

— Я не думаю.

Он правда не думал — он жил. Проживал то, что ему предстояло завтра, но ему этого было мало, вечно мало — он предвкушал и проживал заранее.

— Тебе недостаточно убить своих врагов единожды, верно? — прошептала Эллен.

Он кивнул, не открывая глаз. Движение получилось жестким, безапелляционным. Больше ничего спрашивать в такие минуты было нельзя, но Эллен поняла это гораздо позже — а тогда она только узнавала его и была бестактна в этом, так же, как и в страсти.

— Рассел, зачем тебе столько врагов?

Он вскинул руки над головой, потянулся, как кот — Эллен сама устыдилась этого сравнения. Лорд Рассел, наследный принц княжеского рода правителей Калардина — лев, тигр, леопард, но никак не ленивая домашняя тварь.

— Врагов много не бывает, — нехотя обронил он.

— Почему?

— Тебе не понять, женщина.

— Почему?

Он запрокинул голову, не поднимаясь. Эллен рассматривала его лицо, поражаясь, как хоть что-то в мире может быть настолько безупречным.

— Твои враги — мерило твоего собственного достоинства, — помолчав, проговорил он; гораздо позже она поняла, что в ту ночь у него было на редкость хорошее настроение. — Чем сильнее твой враг, тем сильнее ты. Великие воины не станут ненавидеть мелкую сошку.

— И ты нарочно вызываешь к себе их ненависть? Чтобы доказать себе, что ты чего-то стоишь?

В другое время он дал бы ей пощечину за тень непочтения, скользнувшую в этих словах. Но в ту ночь просто слегка нахмурился.

— Мне не надо ничего себе доказывать. Но им...

— Так ты уважаешь своих врагов больше, чем самого себя?

— Я знаю, чего стою, — отчеканил он. — Знаю все, что должен знать. Мои враги — не знают.

— И ты существуешь лишь затем, чтобы доказать им это?

— Чем эта цель хуже любой другой?

Эллен медленно наклонилась, заливая его лицо своими волосами. Тогда она часто распускала их — для него.

— Ты правда думаешь, что стоит жить только во имя вражды? — Он не ответил, и она прошептала, задевая его губы своими: — Разве любви тебе недостаточно?

— Недостаточно, — сказал он.

Сейчас она шла по грязной пристани, спотыкаясь через шаг, и слабо шевелила губами — теми самыми, только они тоже от нее отреклись вслед за руками, глазами, сердцем. И та ночь кружилась перед ее мысленным взглядом, взвивалась вихрем, снова и снова. Ты сказал — это цель? В чем теперь моя цель, Рассел?

У меня теперь тоже есть враг. Вернее, два. Но один из них уже мертв и...

И что мне делать с другим?

Зачем нам враги, если мы не знаем, что делать с ними, Рассел? Этого ты мне тогда не сказал. Ты всегда убивал своих врагов и иногда приносил в родовой замок их отрубленные головы; они убили тебя и сейчас носят твою снятую кожу. У вас все было так легко и так просто — свирепо, жестоко и ясно, как солнечный свет. Вы ненавидели друг друга, но это была такая простая ненависть. Вы просто договорились: вы теперь враги, и это дает смысл жить дальше каждому из вас.

Почему же я себя чувствую так, словно все силы ушли из меня разом?

Кто-то залопотал рядом с ней на тальвардском — Эллен шагнула в сторону, не глядя протянула руку с отставленной ладонью: нет. Не знаю, что вам нужно, но нет, нет, нет...

Нет, нет, нет. Я не смогу. Я другая, не такая, как ты, Рассел. Я не ведьма, не воин. Я не смогу.

В воздухе пахло солью.

Рассел, почему? Я не могу понять... почему? В год у принцев крови рождаются десятки бастардов. Ты и сам наверняка наплодил немало. Ни один из них ни на что не может претендовать. Так почему же ты убил моего ребенка? Кого и от чего ты хотел защитить? Или... небеса, неужели ты обезумел настолько... неужели тебе уже было мало врагов?!

«Он тебя ненавидел! Ему плохо с тобой было. Он хотел от тебя избавиться! Ты так к нему прицепилась, что и в преисподнюю за ним кинуться готова! И ведь кинулась! »

И ведь кинулась...

Рассел... возможно ли... что ты просто боялся меня? Моей одержимости... о которой я сама тогда еще не знала?