денется, ведь сегодня есть масса работ, где требуется грубая мужская сила, — добавила Ольга Дмитриевна. Потом строго посмотрела на меня: — Ты ведь не оставишь слабых девушек без помощи? Пионер всегда окажет помощь тем, кто в ней нуждается! Верно, Семён?

— Помочь девушкам я всегда рад! — через силу улыбнувшись, ответил я.

И уныло подумал о том, что день опять начинается с трудотерапии. «Вроде это летний детский лагерь, и предназначен он для отдыха, но я как будто попал в трудовой».

— Вот и отлично! Тогда после завтрака приходи на площадь, и мы найдём, чем тебя занять! — сказала Ольга Дмитриевна.

Когда она закончила принуждать меня к труду и пошла вербовать других ребят, я подумал: «Интеллигент, интеллектуал, работник умственного труда… А ведь если и дальше так пойдёт, то скоро без лишних мыслей буду брать под козырёк и беспрекословно выполнять любую тяжёлую работу. С радостью причём. Бр-р, какая ужасная перспектива!»

«Ну хоть кормят хорошо», — ободрил себя я и направился в столовую.

Стоило мне войти в столовую, как ко мне подлетела Ульяна и силой потащила к своему столику.

— Так, гражданин потерпевший, садитесь и рассказывайте подробненько, что произошло, — заявила она, едва усадив меня. — Заявление писать будем?

— Какое ещё заявление? — не понял я.

«И вообще, с чего это такое повышенное внимание к моей скромной персоне?»

— Ну как же, как же — причинение лёгких телесных… судя по всему… — продолжала она настаивать.

— Ничего я не буду писать… и рассказывать тоже, — отрезал я.

— Ну вот и ладненько, вот и хорошо. Не стукач, значит, — удовлетворённо заключила Ульяна и, ещё шире улыбнувшись, придвинула ко мне поднос с нехитрым набором блюд: каша овсяная, яйцо варёное, кусочек масла, сосиска варёная.

— А компот⁈ — возмущённо вопросил я, не заметив обязательного напитка.

Тяжело вздохнув, проказница взяла один из двух стаканов со своего подноса и с печальным видом переставила на мой.

— Какой наблюдательный, не проведёшь, однако.

— А с чего вообще этот аттракцион невиданной щедрости? — спросил я, всё ещё недоумевая.

— Почему щедрости — обычный завтрак, — пожала плечами Ульяна.

— Ну ты же всё это для меня взяла, потом встретила, усадила… и теперь вот разговорами ещё развлекаешь… Или зубы заговариваешь, чтобы отвлечь и опять что-нибудь стащить? И это — руки покажи, опять насекомое хочешь подложить?

— Считай, что это я замаливаю грехи непутёвой подруги. Ну и свои заодно, — рассмеялась она. — Насекомые отсутствуют, проверено лично!

Бодро отрапортовала Ульяна и, по-пионерски подняв руку вверх, гаркнула:

— Честное пионерское!

— Ешь, в общем, а после завтрака ещё будет кое-что…

— Прямо заинтриговала… — пробормотал я и, всё ещё недоверчиво поглядывая на мелкую хулиганку, принялся есть.

Когда я закончил и оглядел столовую, поинтересовался:

— А сама Алиса где? Почему не завтракает?

— Так ведь понятно дело — расстроилась и теперь не ест, не спит… всё переживает…

— Ну да, на неё это очень похоже, — недоверчиво улыбнулся я.

— Так, теперь ты поел — стал добрый и можешь всё рассказать! Ну хотя бы мне… я же честно-честно никому…

— Будешь много знать — скоро состаришься! Так что там у тебя, давай не томи! А иначе я ухожу.

— У меня для тебя послание устное и на бумаге даже, — округлила глаза Ульяна, видимо, чтобы придать этому факту особый вес, и протянула мне тетрадный лист бумаги, сложенный вчетверо.

Развернув его, я прочитал: «Ты прав, общие секреты — это хорошо».

«Весьма многозначительно», — подумал я и аккуратно свернул послание вновь.

— А ты это читала? — спросил я, показав листок.

— Как можно, это же личная переписка… я ни за что… А про какие секреты речь?

— Балда! Так ты говорила, что ещё устное послание есть?

— А, да, есть… было… но я забыла…

— Ульяна! — укоризненно произнёс я.

— Ну я не виновата, там было что-то непонятное, вроде «Позови, и я приду!»

Ульяна показала язык.

— Втюрилась, наверное!

— А если ближе к первоначальному тексту?

— Ну ладно-ладно, какой ты дотошный, она сказала: «Если захочет увидеть меня — пусть прислушается». Вот, слово в слово передала! Я же надёжная подруга!

— Хотя зачем ты захочешь увидеть её вновь, непонятно, да? Особенно, если случилось что-то такое, что потребовалась моя помощь… для урегулирования конфликта.

— Хочешь передать ответное сообщение, устное или письменное? Пользуйся, пока я добрая!

— Использовать такой ненадёжный передатчик, как ты? Я бы не рискнул точно…

— Надёжный, не надёжный — уж какая была подруга, через ту и передала… Знаешь, сколько девушке требуется сил и решимости, чтобы проделать подобное… даже с помощью другого человека… цени, неблагодарный!

— Очень ценю!

— Вот, молодец! Жди тогда, скоро уже я пришлю к тебе Алиску с посланием…

— Каким ещё посланием?

— Ну как же, «Люблю, целую, скучаю». Возможно, даже в стихах!

— Такая язва, как ты, любить не может!

— Злой ты…

И, вновь показав язык, непоседа наконец покинула меня.

Когда я направился к выходу из столовой, ко мне неожиданно подошла Мику. Я думал, что она на меня обижена — всё утро она держалась от меня в стороне, и это немного беспокоило меня. Но теперь, когда она первой подошла и заговорила, я почувствовал облегчение и даже радость.

— Все заняты подготовкой к танцам! Все такие деятельные, и даже мне нашли работу! Дали задание! — с энтузиазмом выпалила она. — А ты чем-то занят?

— Вроде как сосватали в помощники к Славяне, — ответил я. — Что-то там делать на площади, прибираться или что-то подобное.

— У-у-у… То есть ты занят? — её лицо вытянулось в разочаровании, но тут же озарилось надеждой. — Может быть, ну её эту приборку, и ты лучше немножко поможешь мне? Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Я слегка растерялся. Мику уцепилась за мою руку, просительно заглядывая в глаза.

— Я выбираю музыку для танцев, но я никогда не танцевала здесь у вас и