Она сделала паузу, собираясь с мыслями.

— Я подумала, что ты обиделся из-за того, что так получилось с Алисой. Мы ведь сидели так хорошо вместе, и тут она пришла и…

— Я решила, что мне нужно как-то загладить вину. Только я ещё не придумала, как. Но нужно хотя бы сказать об этом. Вот я…

— Да не обиделся я. И вины твоей в этом нет. Алиса ходит там, где ей заблагорассудится, в чём же тут твоя вина? Всё нормально, не бери в голову, — перебил я её.

— Не в последний раз, к тому же. Можем ещё как-нибудь посидеть. Я зайду к тебе.

— Правда? О, можно я тогда совсем обнаглею и позову тебя к себе снова сегодня? В общем, музыку на кассеты мы запишем, а потом после полдника может быть ты зайдёшь ещё ко мне в клуб? Мне очень хочется послушать как ты играешь! А потом, если ты не против, я могла бы тебя поучить…

— Можно попробовать… — неуверенно протянул я.

— Тогда договорились? — Мику с надеждой во взгляде ожидала ответа.

— Ладно, попробуем. А теперь давай есть.

— Ура! Ура! — она захлопала в ладоши.

Я наставительно поднял указательный палец и продолжил:

— Ты же знаешь такое: «Когда я ем, я глух и нем»?

— Да, знаю. Но мне не всегда удаётся… Но я буду стараться! Честно-честно!

Мику с готовностью закивала.

…

— Семён! Нашёлся, наконец, всё утро от меня скрываешься где-то! — над нами нависла вожатая.

— О, что это? Вы вдвоём, но обед проходит в тишине? — она скрестила руки на груди и слегка наклонилась вперёд, пристально изучая нас. — Сорокина, я тебя не узнаю! Семён, ты, оказывается, положительно влияешь на людей… Или только на девушек?

— Совсем не скрываюсь! Вы что-то хотели? — я благоразумно проигнорировал вопрос про девушек и перешёл к сути.

— После обеда тихий час, лишать отдыха я тебя, конечно, не могу и не буду. А вот потом… скажем, когда отполдничаешь…

— А мы с Семёном хотели позаниматься, как раз в это время, в музыкальном кружке, — подала жалобный голосок Мику и просительно посмотрела на Ольгу Дмитриевну. — Может быть, когда ужин закончится? Я бы Семёну помогла, что нужно делать?

— М, вот как? Не хочется, конечно, отбивать у тебя кавалера, — Ольга Дмитриевна театрально вздохнула. — К тому же я сама настаивала, чтоб Семён записался в какой-нибудь кружок. Но после ужина это будет уже слишком поздно и никому не нужно…

Она сделала паузу, как бы давая нам время осознать её слова, а затем добавила:

— Все дрова и воду уже сейчас почти израсходовали пионерки, мечтающие быть чистыми и приятно пахнущими на танцах, так что, Семён, тебе предстоит всё восполнить: дрова нарубить, воду натаскать.

— Можно после обеда сразу, чтоб не нарушить ваши планы, можно после тихого часа. Баню я покажу. Вопросы, предложения?

— Отлично! У матросов нет вопросов! Когда намерен приступить?

«Ну раз девушка просит, и ей почему-то настолько важно это время, что даже вожатой пробовала возражать, то что я, дурак что ли…»

— Приступаю после обеда, куда деваться. Отдыхать потом буду.

«Похоже, в следующей жизни только… если из этого лагеря выбраться не удастся, вечная трудотерапия — мой удел. Вероятно, я всё же попал на узкоспециализированный круг ада для злостных тунеядцев».

— Вот и отлично.

Ольга Дмитриевна взлохматила мне волосы, будто я был маленьким ребёнком, и добавила с усмешкой:

— И да, Семён, ты как раз попутно сможешь помыться до танцев, чтобы девушкам не пришлось морщить носик и обходить тебя с наветренной стороны. Как всё удачно складывается, верно?

Оказалось, что баня находится на окраине лагеря, там, где лес почти полностью вступал в свои права. К ней вела неширокая, но хорошо натоптанная тропка, усыпанная хвоей. По обеим сторонам тропы расстилался настоящий ковёр из шишек — должно быть, все проходящие мимо пионеры не отказывали себе в удовольствии запнуть недавно упавшую шишку в сторону, где со временем они и скопились, образуя причудливый хаотичный узор.

Баню окружали сосны-исполины, чьи мощные стволы поднимались высоко в небо, надёжно укрывая пространство внизу от солнечных лучей. Здесь, в лесу, несмотря на дневной зной, царила прохлада, а воздух был напоён смолистым ароматом хвои и ощутимой влажностью. Казалось, природа создала здесь идеальное место для отдыха и очищения.

Сама баня представляла собой сруб из хорошо обтёсанных бревен, срубленных «в чашу». Выступающая вперёд крыша образовывала небольшую веранду, где можно было спрятаться от дождя или отдохнуть после банных процедур. Сруб покоился на надёжном каменном основании, которое, казалось, могло выдержать любые испытания времени.

Рядом со срубом громоздилась внушительная гора напиленных чурбанов — фронт работ поражал воображение. Рядом стояла колода, в которую был воткнут топор, а к ней прислонился колун с длинной рукоятью. Чуть дальше виднелся колодец, тоже оформленный из бревен, с массивным воротом.

Всё вокруг дышало простотой и основательностью: здесь не было ничего лишнего, только то, что действительно необходимо для жизни и труда.

«Ну вот, лавировал, лавировал, а обязательных работ на сегодня так и не избежал.»

«Очень хочется бросить все и уйти в леса. Стать свободным и самостоятельно распоряжаться своим временем. Но я слишком малодушен и не способен к подобным решительным шагам. Крепостное право, видимо, на таких и держалось…»

Воду я натаскал довольно быстро и даже не слишком устал. Тело, казалось, пело от любого движения, мышцы радостно отзывались на физическую активность, словно давно ждали такой нагрузки. Я с удовольствием вдыхал полной грудью воздух, пахнущий хвоей, а легкий ветерок, пробегающий между сосен, приносил прохладу, которая приятно освежала.

С колкой дров пришлось повозиться — вроде такое простое дело, когда рассуждаешь теоретически, но стоит начать и сразу понимаешь, что в реальности даже самое простое действие очень сложно. Особенно когда выносливости и дыхалки нет, руки кривые и явно растут не из плеч…

«Это будет долгий путь… и не каждый сможет пройти его до конца, оставшись с полным набором конечностей, дарованных нам природой…» — подумал я, промахнувшись мимо полешка в первый раз.

Постепенно процесс пошел как полагается, и я смог мыслить