Сейчас лицо Самсонова лучилось такой радостью, будто он спешил на встречу со старым другом.

– Вот, товарищ капитан, – доложил ему прапорщик, – у осужденного Панфилова обнаружены запрещенные к хранению предметы.

Капитан принялся внимательно разглядывать бумажку со всех сторон, будто надеялся найти на ней сделанное тайнописью сообщение. Потом он сунул двадцатипятку в карман и остановился за спиной у Жигана, дыша ему прямо в ухо.

От Самсонова пахло «Тройным» одеколоном, смешанным почему-то с ароматом гуталина. Наверное, недавно сапоги чистил.

– Откуда деньги, Панфилов?

Жиган почувствовал, как в груди у него начинает кипеть.

– Какие деньги, гражданин начальник? – едва сдерживаясь, проговорил он. – Я тут уже месяц парюсь.

– Мне тоже интересно, – с нажимом проговорил Самсонов. – Как это ты умудрился пронести сюда денежные знаки?

– Ничего не знаю, гражданин начальник. Меня обыскивали месяц назад.

– Значит, плохо искали, – мстительно сказал Самсонов. – Ты, оказывается, хитрее, чем я думал. Где ты при первом обыске прятал деньги? В жопе? Может, у тебя там еще что-нибудь есть?

Самсонов отступил на шаг и приказал прапорщику:

– Давайте-ка по полной программе.

Шмональщику явно не хотелось копаться в заднем проходе осужденного Панфилова, потому он приказал солдату:

– Килибаев, провести полный личный досмотр.

Такого унижения Жиган перенести не мог. Мало того, что этот сучий потрох, кусок поганый, подкинул ему деньги, так ему этого мало.

– Нет у меня ничего, – зло бросил Жиган.

– Не оборачиваться! – завопил Самсонов. – Что вы ждете, прапорщик? Ставьте его раком! Бойцы, быстро сюда!

Солдаты, проводившие обыск камеры, по команде капитана бросились в коридор. Прапорщик первым схватил Жигана за руку и попытался вывернуть ее. Этого Жиган стерпеть не мог. Он резко обернулся и выдернул руку.

Прапорщик явно не ожидал такой прыти от заключенного, целый месяц сидевшего на хлебе и воде. Он отпрянул и, задыхаясь от возмущения, выпалил:

– Ах ты! Да я тебя!

Капитан Самсонов тут же отступил назад и, подначивая прапорщика, крикнул:

– Давай, Бульдозер, меси его!

Жиган наверняка был единственным из заключенных исправительно-трудовой колонии № 6, кто не знал прапорщика Матвеева по кличке Бульдозер.

Он проводил в колонии все шмоны и отличался особенной ненавистью к зекам. Одно время Бульдозеру довелось служить в соликамской зоне «Белый лебедь», где применяются особенно изуверские методы по отношению к содержащимся там ворам в законе и авторитетам.

Матвеев не переносил непочтительного отношения к себе. Поведение Жигана его просто взбесило.

Он кинулся на заключенного, как разъяренный бык на матадора.

Однако впервые в своей жизни Бульдозер получил отпор. В общем, Жиган ничего особенного не делал. Когда прапорщик с глухим рычанием бросился вперед, Жиган инстинктивно выставил вперед ногу. Бульдозер наткнулся пахом на колено, перегнулся пополам и осел.

Солдаты, столпившиеся в узком коридоре, ошеломленно замерли.

– Ну, что вы смотрите? – заорал Самсонов.

Однако ни один из бойцов, несмотря на окрик, не рискнул подступиться к зеку. Среди них не было ни одного, кто мог бы ростом или телосложением равняться Жигану. Одно слово – внутренние войска.

Эти недомерки, как цыплята, напуганно жались друг к другу, в то время как Жиган сжал кулаки и наклонил голову, глядя на них исподлобья.

И тут Бульдозер бросился вперед, словно оправдывая свою кличку. Он протаранил головой живот заключенного, Жиган врезался спиной в стену.

Однако он не зря поддерживал форму. Вмиг напрягшиеся мышцы брюшного пресса выдержали удар, и Бульдозер не смог сбить ему дыхание.

Уже не теряя контроля над ситуацией, Жиган pезко рубанул прапорщика локтем по затылку. Теряя сознание, Бульдозер рухнул на пол под ноги Жигана.

– Бойцы, впеpед! – голосил Самсонов.

Двое самых отчаянных солдат следом за прапорщиком бросились на Жигана. Одного он успел сбить с ног встречным ударом прямой левой в голову, но другой успел повиснуть у него на плече, вопя что-то неразборчивое.

Жиган пытался сбросить его, но тщетно. На выручку бойцу подоспели остальные. Они облепили Жигана, как мухи, не замечая, что под ногами валяется прапорщик Матвеев. Один висел на левой руке Жигана, другой на правой, и еще двое беспорядочно тыкали его кулаками.

Жиган попытался освободить правую руку, но тут произошло неожиданное. Висевший на ней солдат зубами впился ему в плечо. Боль была такой сильной, что на мгновение у Жигана помутилось в глазах. Рука повисла как плеть.

За спинами солдат неожиданно появился капитан Самсонов и с проворством фокусника застегнул на запястье Жигана браслет наручников. Жиган не успел даже дернуться – так быстро все произошло.

Вдобавок кто-то из солдат ударил его носком тяжелого кирзового сапога по голени. Боль была такой, что искры посыпались из глаз.

Все, теперь перевес был на стороне противника. Жигана били по голове, в грудь, по плечам, потом повалили на пол и начали топтать сапогами. Капитан Самсонов вывернул Жигану обе руки на спину и защелкнул наручники.

– Сейчас мы тебе устроим ласточку! – возбужденно прокричал он.

Самсонов схватил Жигана за руки и резко рванул их вверх. Нестерпимая боль пронзила позвоночник. Сам капитан бил по почкам. Солдаты молотили Жигана наугад – кто куда попадет. Удары приходились большей частью по ребрам и плечам.

Самсонов зверствовал больше остальных. Он непрерывно дергал Жигана за руки, сведенные за спиной и скованные наручниками.

Избиение продолжалось еще несколько минут, пока наконец капитан не устал сам и не дал отмашку солдатам.

– Все, хватит.

Сняв с Жигана наручники, он распорядился, чтобы его отнесли назад в камеру.

Заключенного швырнули на каменный пол, потом бросили туда же его вещи.

Капитан напоследок подошел к Жигану, пнул его ногой в плечо и проговорил:

– Будешь гнить тут еще сорок пять суток, падла. Это тебе не зеков в отряде мочить. Но я еще добрый. Вот когда Бульдозер до тебя доберется…

* * *

Жиган не мог знать о том разговоре, который накануне предполагаемого срока его выхода из штрафного изолятора состоялся между капитаном Беляниным и смотрящим зоны Артуром.

Они встретились в медсанчасти. Артур занимал палату вместе с еще тремя зеками. Когда вошел начальник четвертого отряда, Артур молча, кивком головы, показал зекам на дверь. Они сразу же вышли в коридор.

В палате царил идеальный порядок. Артур любил чистоту и уют. На нем в отличие от других заключенных, находившихся сейчас в медсанчасти, была не больничная пижама, а теплый спортивный костюм и домашние тапочки.