– Ничего не вижу… Нет, вдалеке вижу как будто туман.

– Опиши.

– Ну… Будто столбы на воде поставили…

– Много? Сколько?

– Порядочно… Шесть… Нет, пожалуй что восемь… Как я их вам сосчитаю? Это ведь туман. Он движется.

– Это не туман. Это меркки. «Знак» на карельском, – возразил Петрович и, по-прежнему не оглядываясь, пояснил: – Он только для тебя, этот туман. Я его однозначно не вижу. – И стал рассказывать, часто моргая теперь уже явно зелеными глазами: – Тут, это самое, может быть раскордаж. Разные люди как бы по-разному называют. А меня ведь учили на языке карликов. У них словечки иногда похожи на наши. Но не совсем. Например, по-фински и по-карельски окно будет «иккуна». А у карликов – «ику». Чувствуешь разницу?… На русский же вообще запотеешь переводить!

– А вы попробуйте, – попросил Митя.

Драйвер опять закрутил ртом, защелкал зубами и процедил:

– Аркадич! Еще раз мне выкнешь – уйду на хер, и сам разбирайся.

– Извини. Больше не буду, – снова пообещал Митя, но на этот раз уже без испуга.

– Как мне тебе объяснить? – сердито продолжал Петрович. – Вот, скажем, две комнаты. В одной ты вчера или год назад был, в другой – сегодня и прямо сейчас. Между ними может быть конячее расстояние. Но тут, на Рае, они могут, типа, соединиться. И из одной ты легко перейдешь в другую. Если знать и уметь. И не только из комнаты в комнату, но из сегодня – хрен знает в когда.

– Машина времени, что ли? – недоверчиво спросил Сокольцев.

– Какая, к ежам, машина! Просто шагнешь и – здрасьте, я ваша тетя!.. У карликов это называется тойнокурье. Теперь понял?

– Стараюсь понять.

– Старайся, старайся, – одобрил Петрович. – А я тебе так скажу: тут люди и время как бы оборачиваются. Потому что Рая – не обычная граница. То есть не та граница, которую проводят люди. Рая – это граница для душ. Ты ведь говорил, что человек состоит не только из тела, но и из души. Так вот, через Раю скорее души мотыляются. Как-то так.

– А кто эту Раю проводит? – немного помолчав, спросил Дмитрий Аркадьевич.

Глаза у Петровича забегали. Он наклонился через проход к Сокольцеву и тихо, но напористо проговорил:

– Кто-кто! Так я тебе и сказал, кто проводит!.. Говорят, иногда боги устанавливают. И тогда она на замке. Ну, разве только самые ушлые драйверы знают, как к ней подступиться. Я, прикинь… Иногда, типа, – из космоса.

– Из космоса?

– Ну, как сейчас. С пятого на шестое Венера ползла через Солнце. А четвертого, это самое, было лунное затмение. Первое в году… Разве не космос?.. И опять-таки – скоро русальная неделя. Дочка моя уверена, что Раю русалки включают… Она у меня сильно на Интернет подсела. У нее все теперь «включается» и «выключается», «загружается» и «перезагружается»… Но в одном она как бы права. Озеро с Раей напрямки связано. Помнишь, был человек, который типа заряжал воду? Я его имя запамятовал. Но его чуть ли не каждый день по телевизору показывали… Не верю, конечно, что он и вправду мог что-нибудь зарядить… Да и зачем ее заряжать-то?! Ты давеча говорил, что вся жизнь из воды появляется и в воду уходит. Она сама так заряжена, что мама не горюй! В ней память разлита, по всему озеру, и это самое… забыл, как оно по-научному называется… Ты, переводчик, мне не подскажешь?

Сокольцев не подсказал. Вместо этого он спросил:

– И где эта Граница, эта Рая проходит?

– Где-где – в Караганде! – хихикнул и растянул рот Петрович, обнажив мелкие зубы. – Она где угодно может нарисоваться. И одной стороной быть здесь, а другой, говорю – где угодно. И не обязательно ей быть на поверхности – может быть в глубине. В глубине ей даже спокойнее. Потому что, как объясняют, она, с одной стороны, – очень тонкая, а с другой – проходы в ней крошечные. Чем больше какая-нибудь херовина, тем медленнее течет вокруг нее время… И резонанс не возникнет. И ветер в камне не загудит. Ты, Аркадич, может, услышишь. Но трендели твои – не фига. Мимо пройдут, придурки.

– Это я совершенно не понял, – вздохнул и признался Митя.

– Что же тут непонятного?! – всем своим карельским лицом удивился Анатолий Петрович, хотя видно было, что ничуть и ничему он на самом деле не удивился. – Ты же ученый человек! Уравнение Шредингера знаешь? Частицы могут быть сразу во многих местах, пока кто-нибудь на них не взглянёт. Или лучик их не осветит… Физики, понял, давно уж расчухали. А мы никак не можем догнать. Рая, прикинь, типа, как волны – разбегается и сразу во многих местах. А если ты на нее глянешь или с двух сторон бросишь камушки, волны набегут друг на друга, и она тут же предъявится… Или как у Эйнштейна. Он говорил, что время как бы петляет. Ну, как река. Иногда так сильно петляет, что разные берега конкретно встречаются… Чаще всего – в глубине озера… Но опять-таки: Рая может и в капле дождя прятаться. И запросто – в камне. Или в дереве, если его не пилить. Потому что у всех у них – память. Не вопрос.

– Ты что на меня подозрительно смотришь? – вдруг спросил Драйвер.

Митя как-то кисло ему улыбнулся и растерянно проговорил:

– Любопытно вас… и тебя карлики обучили.

Петрович же в ответ горделиво кивнул и объявил:

– Ну, тогда дальше слушай. По ходу, для тебя, это самое, еще любопытнее… Их тоже по-разному называют: кто – тоннелями, кто – дырами, кто – норами, кто – червоточинами, кто – проколами. По-разному, говорю… Мы, значит, зовем их всех вместе кяйта… По-русски, наверно, проходами… Они, так сказать, предъявляют, когда Рая открывается… Кяйта бывают трех видов: халка, ика и ова… Давай по порядку… Халку (если одна) и халка (если их много) – щели. Через эти щели ты вчера слышал голоса. Через них просачиваются туманы – те, которые только знающие люди видят, как некюмет, например… Ты, кстати, что теперь видишь? Там, где столбы раньше были? – Петрович снова ткнул пальцем себе за спину, снова не оборачиваясь.

Митя сощурился, гладя в даль озера, и сообщил:

– Столбы остались на месте. А сверху… погоди… как будто сверху на них какую-то плиту положили… Отдаленно напоминает языческий храм…

– Вишь, как для тебя просочилось! – обрадовался Драйвер и продолжал: – Он, кстати, то есть туман, может и через окно вползти. На языке карликов – ику. Ику, ясное дело, намного ширше, чем халку. И через него можно видеть… Ну, когда тебе предъявляли сначала пацаненка, потом сани с быком, потом… ну и так дальше… Но окна, учти, бывают двух