БМД, ворча и взревывая, покинули убежище и разъехались.

Замерли, качнувшись на амортизаторах, повели пушками.

Кузьмичев обшарил глазами прорезь неба, выглядывая из-под обреза «трубы» туннеля. Долго ему искать не пришлось – странный силуэт замаячил на краю каньона. Покачался на суставчатых ножищах и спрыгнул вниз, одновременно качнув двумя парами рук, сразу подкидывая сознанию аналогию с «дырявым».

Зашипел ПТУРС и тюкнул нелепую фигуру на уровне пояса. Прогремел взрыв, разваливая чудо-юдо напополам, одну из чудо-юдиных конечностей добросило до туннеля.

– Да это робот! – воскликнул Марк. – Смотрите!

– Боевой робот, – уточнил Кузьмичев.

Конечность имела вместо руки короткий, ребристый ствол.

– Там еще!

На берег реки спрыгнули сразу два робота. Эти не стали медлить, открыли огонь еще в прыжке, оплавляя импульсом башню БМД, вырывая в стене каньона яму, из которой выплеснулся жидкий грунт, бело-желтый от накала.

Дважды выстрелила пушка. Прострочил пулемет.

Кузьмичев поднялся, выглядывая из-за серой вогнутой стены, и воспользовался РПГ. Гранатой одному из роботов оторвало ногу. Кибер закачался, сохраняя равновесие, запрыгал на одной левой, стреляя с четырех рук.

– Пулями шпарит! – крикнул Виштальский, приседая.

– Слышу!

Пули гремели по всему каньону, выбивая искры из брони, бороздя шлаковый «потолок».

Ушел по направляющей ПТУРС и сразил одноногого.

Второй кибер подскакал слишком близко к БМД. Раджабов надавил на газ, и гусеничная машина прыгнула на машину ходячую, сбивая ее и переезжая гусеницами. Выстрелы прогрохотали из-под днища и заглохли. Джафар сдал назад. Боевой кибер, вмятый в гальку, неприятно подергивал ногой, словно агонизировал.

– Кина больше не будет, – резюмировал капитан. – Электричество кончилось!

– Грузимся, и ходу. Марк, кликни наших!

Через пять минут три БМД покинули поле боя и ушли на север, петляя по дну каньона. Часом позже русло реки расширилось, высокие берега опали, скатываясь каменистыми осыпями. А дальше, за валунами, покрытыми розовыми шапками плесени, поднимался высокий лес – псевдобураки вымахали в нем до размеров баобабов, и поднебесники лишний раз доказывали правильность данного им названия, утягиваясь вверх метров на двести, да как бы не больше. Поличинар исполнял роль могучего подлеска, а по стволам закручивались лианы, усеянные полуметровыми шипами, перекидывались от дерева к дереву, падали на грунт скрутками великанской колючей проволоки. И все это цвело, пахло, набухало жизненными соками.

Ветра не было совершенно, но пряди оранжевых нитевидных листьев шевелились, сжималась и разжималась пористая кора, ветви скручивались и раскручивались, роняя алые капли, неприятно похожие на кровь.

– Вперед, – негромко скомандовал Кузьмичев, и Джафар газанул осторожно, ломая гусеницами шипастые плети лиан.

БМД канули в лес и растворились в нем.

«Партизанский» лагерь решено было устроить на высоком плоском холме, поднимавшем на горбу рощу деревьев-хижин – кривые стволики, штук по пять-шесть от одного корня, поднимались вверх и срастались в «потолок», выпускали перистые листья-«крышу». Точь-в-точь – хижины на сваях, тем более что холм обрывался к большому лесному озеру, полумесяцем глубокой воды прикрывавшему лагерь с севера и востока.

Под узловатым «потолком» многоствольных деревьев-хижин зрели плоды, круглые и тяжелые, как пушечные ядра, полнились мешочки спороносов. Лунными ночами споры разлетались по роще серебристой пыльцой, и накатывал тонкий, изысканный аромат, будто кто пролил литр-другой дорогого парфюма.

Тень деревья-хижины давали такую густую, что на голой земле только плесень цвела, пыжась мохнатыми кочками, да и то не везде. Зато с воздуха ничего, кроме сплетения стволов и красных «перьев», не увидишь. В общем, знатный камуфляж.

Переверзев с ребятами выкопали пару землянок, Кузьмичев с Виштальским напилили бревен из поднебесников в дальнем лесу, а Джафар приволок их, используя БМД в качестве трелёвщика. Стены в землянках обшили плетенками из лиан – тут постаралась «бригада» девушек, а крышу сделали в три наката. Гоцман с Ворониным освоили ремесло печников – сложили каменки и вывели трубы наружу, обмазали глиной «отопительные приборы». Дровишек на кузьмичевском «лесоповале» скопилось изрядно, и землянки хорошо протопили, изгнав сырость и волглый дух.

Первой заглохла БМД Раджабова – дизтопливо кончилось навсегда. Гоцман, правда неуверенно, предложил поискать нефть, но Элла Наумовна глянула на мужа с такой укоризной, что тот вжал голову в плечи и больше не заикался насчет геологоразведки, вздыхал только, длинно и тоскливо.

Бээмдэшки поставили так, чтобы подходы к лагерю можно было взять под перекрестный огонь. Слава богу, было еще чем стрелять. И было по кому открывать огонь…

Наиболее бурно свои чувства выражали женщины – они острее мужчин испытывали боль, отчаяние, ужас. И еще страх. Горе. Ненависть. Убийственная болтушка эмоций…

Вечером Кузьмичев усаживался перед каменкой и думал, думал, глядя в мятущийся огонь, прислушиваясь к гудению в трубе.

Почему эти, из Города, напали? За что они убили пятерых из них? Ведь должна же быть какая-то причина! Но она не давалась его уму…

* * *

Через неделю полковник, оставив за себя Виштальского, отправился в рейд. С ним пошли Переверзев, Раджабов, стармех экспедиции Васнецов, Саксин и Веригин – чрезвычайно молчаливый сибиряк.

С собой полковник взял пару гранатометов и лонгструмповский бластер. Это не считая проверенных «калашей».

Напрямую до Города было километров сорок – если по воздуху, а вот по лесам, по буеракам выходило куда больше.

К вечеру, добравшись до пятикилометровой проплешины, где грунт когда-то был превращен в расплав, устроились на ночевку.

А утром, не пройдя и двадцати шагов, группа вышла к дороге. Это была прямая, широкая трасса без твердого покрытия, но с кюветами и обочинами, заросшими травой, похожей на длинный красный мех.

– Вот это ничего себе! – присвистнул Переверзев. – Заночевали, значить, у проезжей части!

– Кто ж знал? – резонно заметил Васнецов.

– Нам же лучше, – усмехнулся Кузьмичев, – потопаем по шоссе… Тихо! – он прислушался и сделал жест рукой: в лес!

Партизаны скрылись за деревьями, но тишина не устоялась – издалека продолжал доноситься ритмичный стрекот, звук явно неживой.

Георгий выглянул из-за ствола поднебесника, отмахиваясь от приставаний щетинистой коры, чьи длинные ворсинки щекотали лицо, и увидел большую черную машину на шести членистых ногах. Она что-то такое делала тремя парами манипуляторов, опустив их в траву на обочине, а за нею оставался широкий прокос.