А фотографии?

Да, фотографии есть. Полиция? Хорошо, сканируем и перешлем.

Через полчаса у нее на столе лежал десяток фотографий. Чем больше она на них смотрела, тем сильнее росла уверенность: тогда, в Хессельбю, это была именно «Санта-Рохус».

Эва поставила машину у своей конторы и пешком дошла до старого полицейского управления на Агнегатан. Представилась, показала удостоверение и попросила разрешения поработать с архивом.

Она все глубже и глубже погружалась в историю семьи Клингберг – целый ряд трагедий. Похищение мальчика, двойное самоубийство родителей, исчезновение Джоеля, чудовищная гибель его жены… Словно и вправду проклятие лежит на всем роде Клингбергов, подумала она и решила, что наверняка не ей одной приходила в голову такая мысль.

Заведующий проводил ее через подвальный коридор в помещение криминального архива и попросил дежурного помочь коллеге.

За железной решеткой – шестнадцать километров полок с папками, итог расследований тысяч преступлений, совершенных в докомпьютерную эпоху. Фотографии мест преступлений, протоколы допросов, технические и лабораторные данные – все рассортировано по датам и в соответствии с номерами входящих документов. Вещественных доказательств здесь не было. Когда следствие умирало естественной смертью и его хоронили в архиве, вещдоки, как правило, уничтожали.

Она заполнила формуляр. Через четверть часа дежурный привез на каталке несколько больших папок и вывалил на стол.

Два дела. Серая бумага, машинописные номера. К 5253-70 и К 2965-79.

Последние две цифры – годы. Она взяла первую папку.

Дело о похищении человека. Множество бумаг об исчезновении Кристофера Клингберга сорок два года тому назад.

Она просматривала папку не меньше часа. Дело сдано в архив меньше чем через год. Клан Клингбергов, за исключением убитых горем родителей, следствию практически не помогал. Отец-основатель империи, Густав Клингберг, вообще отказался отвечать на вопросы следователей. Фактически весь материал собран в первые дни, после чего следствие не продвинулось ни на шаг. Потом, когда след окончательно остыл, дело передали в другой отдел. Там папки несколько месяцев собирали пыль, и в конце концов их отправили в архив.

Хорошо… следующая папка. Дело о самоубийстве Яна и Иоанны Клингберг. Тысяча девятьсот семьдесят девятый год. Приложен протокол вскрытия.

Найдены мертвыми в гараже по тому же адресу в Сёрмланде, куда ездила Ангела. Летняя резиденция Понтуса. Тогда, правда, усадьба принадлежала отцу, Густаву. Подозрений не возникло, дело было списано с резолюцией: самоубийство. Но почему-то оно попало в архив. Почему? Если нет криминальной составляющей, дела обычно уничтожают.

Нашла протокол вскрытия. Супруги сидели на заднем сиденье и держались за руки, пока их быстро душил угарный газ. Потеряли сознание и задохнулись. Дыхательная недостаточность, критическое содержание молочной кислоты в крови. Окись углерода, угарный газ связывает гемоглобин и блокирует транспорт кислорода. Остановка сердца, как результат тяжелой гипоксии.

Вид у покойников был спокойный и мирный, никаких признаков, что они вдруг передумали и пытались спастись. Анализ крови показал высокое содержание алкоголя.

Дальше – подробное описание состояния тел погибших… рост, телосложение, цвет слизистых, кожные покровы… она вздрогнула. На шее Иоанны Клингберг – засос. Бывает. Но такой же засос на шее ее мужа. Судебные медики этот факт не комментируют.

Она отложила протокол и уставилась, не видя, на репродукцию на стене. Почему? Почему не комментируют? Что это – страстный прощальный поцелуй? Сначала он, потом она? Или наоборот…

Спокойно, Эва.

Засос – не укус.

Она нашла в папке протокол осмотра места происшествия. Патрульная машина подъехала практически одновременно со «скорой помощью».

Короткое описание. Протоколы опроса отца, Густава Клингберга, Понтуса, брата погибшего Яна, двоих сотрудников фирмы, горничной и шофера. И тринадцатилетнего Джоеля Клингберга, который и обнаружил погибших.

Она долго пыталась сообразить, как же было дело. Картинка все время расплывалась, не хватало какого-то звена.

Ну, хорошо. Примерно так: Ян и Иоанна с сыном Джоелем приехали в загородное имение с ночевкой. Их разместили во флигеле. Джоель лег спать около десяти, родители еще сидели за столом. Он проснулся на следующее утро, пошел к ним, но их в спальне не было. Он вышел в сад, покричал, но никто не отозвался. И тут он услышал шум двигателя в закрытом гараже. Джоель, ничего не подозревая, открыл гараж и увидел, что случилось. Помчался к главному зданию, примерно в двухстах метрах от гаража. Разбудил деда, тот велел немедленно вызвать «скорую помощь» и с другим сыном, Понтусом, побежал к гаражу.

Никаких прощальных писем не нашли.

В отдельном конверте – напечатанное на машинке приложение. Особое мнение стокгольмского следователя, некоего Рагнара Хирша. Стокгольмский следователь Рагнар Хирш считает, что следствие необходимо продолжать. Есть ряд неясных вопросов, пишет Хирш, не поясняя, что именно ему неясно. В конце служебная записка – в продолжении расследования отказать.

Вот и объяснение, почему материалы следствия попали в архив. Если есть особое мнение, материалы полагается архивировать. Начальство не дало добро на продолжение работы, но особое мнение следователя Рагнара Хирша не позволило списать совершенно, казалось бы, ясное дело.

Конечно, решение руководства вполне типично. Мотивировок – выше головы. Нехватка ресурсов. А может быть, кто-то, кто знал дело лучше, чем Хирш, посчитал, что у него слишком богатое воображение. Теперь не узнаешь. Прошло как-никак тридцать с лишним лет…

Она аккуратно сложила листы в папку. Рагнар Хирш. Наверняка уже на пенсии, если вообще не умер.

* * *

С улицы виден только верхний этаж виллы Юлина, все остальное закрывает каменная стена. Катц посмотрел направо – пустая улица в обрамлении аккуратно подстриженных деревьев. Ни машин, ни людей. До соседей не меньше ста метров, к тому же их дом закрыт деревьями. Перелезть через стену – никто не увидит. Если есть видеокамера, то она с той стороны стены. Во всяком случае, пока не спрыгнет во двор, он в безопасности.

Налево гараж. Ворота открыты, машины нет. Он попросил Эмира тайно понаблюдать за домом, и тот подтвердил: за последние сутки – как минимум сутки – никакого движения. Никто не выходил, никто не приходил. Судя по всему, Юлин в отъезде.

Катц опустил руку в карман, потрогал рифленую рукоятку и почувствовал успокаивающий холодок металла. Австрийский «Глок» с глушителем, девять миллиметров, пятнадцать патронов в обойме. Эмир навязал ему оружие и часа полтора наставлял Данни, как обращаться с этой игрушкой. Только для перестраховки, настаивал Эмир, а вдруг Юлин вернется? Или в доме кто-то прячется? Тот, кто чуть не задушил Йорму?

Неважно. Будь что будет.