Когда после «Братьев Карамазовых» ей предложили роль современной героини в «Хозяине тайги», Лионелла – «леди Ли», как называли ее поклонники, возмутилась: «Хоть роль была и главная, я сниматься не хотела… Грушенька, «Братья Карамазовы», Достоевский – и вдруг… какая-то бабенка типа трактирщицы Нюрки…

Высоцкий меня по-дружески высмеял, долго уговаривал, очень долго: «Мы никогда вместе не снимались, к тому же тебе нужно сняться и в такой роли… В фильме подобрался неплохой коллектив, посмотришь настоящую Сибирь». Наконец я решилась. Надо было отвлечься от черных мыслей, от одиночества после смерти Ивана Александровича Пырьева… А Володя «доконал» меня тогда – ведь он был заводной, одержимый. Сумел убедить, что мне надо переключиться, что я справлюсь с ролью».

Лионелла, конечно, справилась. Да и от черных мыслей отвлеклась. Аборигены – жители Выезжего Лога – утверждали, что «они – Нюрка и Иван Рябой (Высоцкий) – жили вместе и, не скрывая чувств, обнимались и целовались у всех на виду». Так ведь это и в сценарии было прописано! Правда, местный дед, по фамилии Басистный, рассказывал, что артистка, поссорившись с Высоцким, даже пыталась травиться, и за ней из самого Красноярска вертолет с врачами прилетал. Спасли.

Ну а позже Нюрка с Рябым все же поквиталась. Во время съемок репетиций сцены, когда она хлещет обидчика бригадира по щекам, режиссер Владимир Назаров требовал от Пырьевой: «Ты ка-а-ак дай ему по морде! Плохо! Еще раз! Давай, Лина!» Наконец, получилось, вошла в раж. Потом Володька, с удовольствием вспоминала Лионелла, подошел и так, шутя, но с угрозой сказал: «Смотри, я тебе как-нибудь отомщу».

Из «глубины сибирских руд» отправилась очаровательная Пырьева вслед за Владимиром Высоцким в Одессу. Ее ждала роль «несравненной мадемуазель Софи», отважной соратницы господина революционера Бенгальского-Коваленко, героя фильма «Опасные гастроли».

Она считала, что на ее участии в картине именно Высоцкий настоял, когда у Марины Влади что-то не получилось с рабочим графиком. А вот потом герой Бенгальского, в полном соответствии со сценарием, с чувством отвешивал Софии смачные оплеухи. Помня об обещании «мести», еще и просил у оператора: «Дублик, еще дублик!» – «Хватит!» – кричал режиссер. Однако Высоцкий не унимался: «Нет! У меня не получилось!»

«Ну а уж целовал бессчетное количество раз… – не скрывала Пырьева. – В обоих фильмах – и в «Хозяине…», и в «Гастролях» – у нас по сценарию любовь. Только в одном фильме он погибает, а в другом – я его бросаю, потому что он подонок, подлец и ворюга…»

Разумеется, когда в Одессу на съемки вырывалась Марина Влади, поведение и отношения приходилось корректировать. «…приехала Марина, – досадовала Пырьева. – Подкатила на «Волге». Володя тотчас увидел ее, подлетел к ней, затем последовал долгий-долгий поцелуй, как иной раз бывает в фильмах. Одесситы, окружившие их, были в полнейшем восторге: «Ой, вы посмотрите сюда, это же Марина Влади!..»

Ревнующей женщине нелегко было скрывать свое раздражение: «Поселилась наша романтическая пара не в гостинице, а на даче – или у Говорухина, или у Юнгвальда-Хилькевича… Когда с ним на съемках была Марина Влади, ему было вообще ни до чего…»

Ну и Хилькевич «подливал масла в огонь», живописуя Лионелле их приключения в портовом ресторане: «Какие-то девчонки бросились к Марине за автографом… Получили, повернулись, и тут их осенило, кто сидит рядом с «Колдуньей»!.. С ними началась просто истерика…»

Хотя до момента личного знакомства режиссер не признал Влади, когда вся киногруппа обедала в подвальной столовой Дома ученых. «Сидел Высоцкий за столом с какой-то женщиной, которая преданно, с любовью смотрела на него. Я подумал: «Очередная поклонница. Но могла бы быть и получше…» Хотя и Высоцкий тоже смотрел на нее с обожанием. Он меня представил – Влади! Марина была рыженькой, веснушчатой, без макияжа – в жизни не такая уж красавица, как на экране. Она ела борщ. Помню, тогда еще подумал: «Это же надо, француженка и ест алюминиевой ложкой в нашей столовой…» Через пару дней мы выехали на съемки в Николаев. Марина была при Высоцком. После съемок мы отдыхали на берегу лимана: вино, бычки… И я видел, как она спасала своего любимого. Высоцкий был «в завязке», и Марина, не давая пить возлюбленному, брала из его рук стакан и пила за него…»

«На меня никто не обращал внимания, и я была свидетельницей краешка этой большой любви, – вспоминала малолетняя дочь режиссера Наташа. – Как-то они отправились с визитом, но минут через пять вернулись – Марина подвернула ногу. Володя встал на колени и, глядя в светлые глаза, поцеловал ее стопу…»

Вообще появление Марины в Одессе было чистой воды авантюрой, действительно «опасными гастролями». «Она тогда находилась в Москве, – рассказывал Хилькевич, – но как гражданка западного государства не могла свободно перемещаться по Союзу. КГБ, слежка – все это было. И тогда я позвонил Марине и велел купить билет на самолет на чужое имя – тогда в авиакассах не спрашивали паспорта. Но чекисты, видимо, подслушали наш разговор и готовились снять ее с рейса. Однако недооценили ее желание увидеть Володю! Она улетела не тем самолетом, на который у нее был билет, а на пару часов раньше. КГБ ее потерял, а Влади и Высоцкий полтора месяца жили в моей одесской квартире».

Одесские гранд-дамы, замечая на улицах родного города Высоцкого в обнимку с Мариной Влади, шушукались: «Она такая красивая, что она в нем нашла?» Новая подруга Марины Вероника Халимонова, желая развеять Маринины подозрения относительно легкомысленного Володиного поведения в ее отсутствие, со смехом передала ей мнение одесситок. Марина не удержалась и тут же сообщила об этом Высоцкому. «Потому, – предполагает Вероника, – он так серьезно потом на меня смотрел».

Остается только гадать, кого имел в виду поэт, напевая:

Роман Высоцкого с Пырьевой скорее всего был скоротечен и, простите великодушно, угарен. Лионелла не скрывала, что как-то раз «я его приютила в квартире, когда отовсюду его гнали. Я в то время уезжала сниматься в Ленинград, и впоследствии в одной из его песен возникли такие красноречивые строки: «Молодая вдова пожалела меня и оставила жить у себя…» (так в тексте. – Ю.С.). Может, я слишком самонадеянна, но песня явно навеяна нашими с Володей отношениями…»

Обычно, говорила она, он ко мне заявлялся пьяненьким, страшно бледным, но тихоньким. Частенько просил кардиомин. Когда ему совсем становилось худо, брел по стенке до диванчика и засыпал… И однажды Лина не выдержала: «Еще раз придешь в таком виде, отправлю в больницу!» Так и случилось. Знакомый психиатр увез пьяного в дым поэта в «Склиф». Потом при встрече Высоцкий не сдерживал злости: «А-а, это ты меня упрятала туда!»

И вскоре их отношения прекратились. В 1976-м молодая, 38-летняя вдова вышла замуж за актера Олега Стриженова, который утверждал, что к прошлому он Лионеллу не ревнует. Но со спектакля «Гамлет» на Таганке демонстративно ушел. «Он вышел из зала, когда Володя стал читать «Быть или не быть», но не из ревности, – объясняла «леди Ли», – а потому что не смог вынести несоответствия Высоцкого сценическому образу. Позднее, столкнувшись с Владимиром Семеновичем в ВТО, Олег сказал: «Володя, извини, но какой ты Гамлет? Гамлета должен был бы играть я!»