— Я, я. Так где дед-то?

— А он в район с утра подался, компенсацию оформлять.

— Какую ещё компенсацию?

— Так в банке! — Женщина неожиданно вынырнула откуда-то сбоку, видимо, где-то за кустами смородины была прореха в заборе, прищурилась, к нам приглядываясь, и вытерла руки о фартук, и без этого не чистый. — Сейчас же компенсацию дают, по старым вкладам, мы все оформляем, вот и он поехал. Деньги-то не лишние, — пояснила она, увидев, как Кирилл недовольно поджал губы.

— Ясно. На пятичасовом приедет?

— Так наверное. Если не задержит ничего.

Соседка на меня уставилась, а я пожалела, что блузку на груди так и не застегнула. Кофта дерзко распахнута, даже кружево бюстгальтера виднеется. Я не знала, куда деться от чужого любопытного взгляда, и обрадовалась, когда Кирилл меня к крыльцу потянул.

— Спасибо, Любовь Михална. Мы его подождём.

— Да ждите, конечно, — проговорила она нам вслед. — Кирилл, а вы вишенки не хотите? Столько уродилось в этом году…

Филин отказался, а я рассмеялась, оказавшись в доме.

— Боже.

Кирилл только руками развёл.

— А ты думала. Деревня…

Обстановка в доме не могла не поразить, это было нечто странное. Старая мебель соседствовала с новой и дорогой, такое чувство, что старую постепенно заменяли, но хозяин этому изо всех сил сопротивлялся. Цеплялся за своё прошлое, неохотно впуская в свою жизнь новшества. Комнат оказалось всего две, в большей стояла мягкая мебель, на стене плазменный телевизор, а вот под ним старинный комод, укрытый накрахмаленной кружевной салфеткой. Фарфоровые фигурки, чёрно-белые фотографии в недорогих рамках и цветы в вазе искусственные. На полу палас, а у двери самотканный половик. На кухне, правда, плита новая, высокий белоснежный холодильник и даже соковыжималка. А вот в маленькой комнате кроме двух кроватей и шкафа ничего. Но ковёр на стене, ковёр на полу, и задёргивающиеся на середине окна, вышитые и накрахмаленные занавески.

— Ты с ним борешься? — спросила я. — Заставляешь жить по-новому?

Кирилл подошёл и обнял меня.

— Борюсь, по мере сил. — В шею меня поцеловал, а я в его плечи вцепилась.

— А если он вернётся?

— Он теперь не раньше пяти вернётся. — И в сторону спальни меня потянул.

Я чувствовала неловкость, оглядывалась, на кровати, аккуратно прибранные смотрела. На подушки, выстроенные пирамидками на них, каждая из которых была прикрыта, как раньше говорили, накидушками, кружевными. Такую "красоту" даже трогать страшно было. И уж точно нас здесь не ждали, точнее, меня. Кирилл же рукой лишние подушки на пол скинул и рывком стянул с кровати цветастое покрывало.

— Иди сюда. — Заметил мою растерянность, и первым на кровать сел, та под ним скрипнула, оказалось, что под матрасом панцирная сетка. Кирилл наблюдал за мной, потом улыбнулся. — Тебя смущает обстановка?

Я глазами с ним встретилась, едва заметно улыбнулась и покачала головой. Расстегнула последние пуговицы на блузке.

— Просто боюсь, что хозяину моё присутствие не понравится. — Наклонилась к Филину. — Помнишь, — шепнула я ему на ухо, чувствуя, как он прижался губами к моей шее, — как в сказке: "Кто спал на моей постели?".

Кирилл усмехнулся.

— С взрослым медведем я договорюсь, не волнуйся.

Чему я всерьёз удивилась, так это белизне постельного белья. Постель была застелена по всем правилам и приготовлена, явно, для желанных гостей, бельё белоснежное, опять же накрахмалено, как раньше принято было, из-за чего казалось немного жестковатым на ощупь. Зато пуховая перина и вставка из кружева на наволочках и пододеяльнике недостаток компенсировали. И пахло от белья чем-то знакомым, травами, что ли?

Я одеяло к груди прижала, и повернулась, отчего кровать снова заскрипела.

— Твой дедушка человек аккуратный, — сказала я Кириллу и ладонью по одеялу провела. — Смотри, какое бельё. И вообще… чистота везде.

— Мне кажется, это заслуга не деда, ему Любовь Михална помогает… — Кирилл глаза открыл и заморгал. Я к нему наклонилась. — Всё-всё она про него знает. — Растянул губы в загадочной улыбке. — К чему бы это, как думаешь?

Про Любовь Михайловну мне говорить было не интересно, и вопрос я проигнорировала. Поцеловала Кирилла в нос.

— Спишь?

— Почти, — признался он, и лицо ладонью потёр.

— Откуда у тебя шрам?

Его губы дрогнули. Наверное, мысленно на женское любопытство посетовал.

— В детстве с велосипеда упал.

— Правда? — Я только головой качнула, не поверив. — А на плече?

— В юности с мотоцикла.

Я кулаком его ткнула, и Филин под одеялом заёрзал.

— Не дерись, — попросил он. — Который час?

Мне пришлось обернуться, чтобы взглянуть на будильник на тумбочке, который громко тикал.

— Четыре.

— Четыре. — Его рука под одеялом побродила по моему телу и остановилась на животе, а я по-прежнему лежала, подперев голову рукой, и Кирилла разглядывала.

— Что теперь будет?

— Что ты имеешь в виду?

Я голову опустила и лбом к его плечу прижалась. Стало ясно, что ничего толкового в ответ на свой такой важный для меня вопрос не услышу, шутить и улыбаться мне расхотелось, но и демонстрировать то, насколько расстроили меня его тон и ничего не значащие слова, я не хотела.

— Сколько тебе лет?

Я голову подняла.

— Двадцать семь.

— Вот именно. А мне знаешь сколько?

— Решил меня разжалобить?

— И у меня получится, поверь.

— Сомневаюсь.

— Во мне нет ничего, что может сделать тебя счастливой. Это тебе сейчас так кажется, а на самом деле…

— Я никогда раньше не влюблялась, — ляпнула я, прежде чем успела, как следует подумать. — Дважды замуж выходила, взвешивала все "за" и "против", принимала верное решение, но не влюблялась.

Кирилл взглядом в окно упёрся, губы облизал, словно, занервничал, и заявил:

— Я тоже кандидатура неподходящая.

— Сказал бы мне об этом раньше. — Я даже некоторую обиду почувствовала. Отвернулась от него, но когда Филин меня обнял, прилегла рядом. — Зачем ты меня сюда привёз?

— Здесь спокойно.

— Ты сказал, что здесь твой дом.

— Дом, — подтвердил он. — Я здесь вырос. Каждую кочку в округе знаю.

— Вы здесь жили?

— Я проводил здесь каникулы. — Кирилл на меня посмотрел. — Мне кажется, или ты решила покопаться в моём прошлом?

— Мне просто интересно. Что в этом такого?