— Но папа ведь играет. И он супер-крутой.

— Он крутой не из-за этой металлической штуковины, сынок. Никакой музыки. Тебя ждет успешное будущее. А музыканты и художник во все времена побирались и умирали в нищете.

— Стереотипно, Вер, — я отложил саксофон. — Очень стереотипно.

— Скажешь, что я не права? Многие «типа гении» никому при жизни были не нужны. Я своему сыну такой участи не желаю.

— Я вроде бы тоже не побираюсь, Вер.

— Потому что у тебя есть я, — Вера с превосходством посмотрела на меня. — Я тебя направила в нужное русло. И теперь у нас есть всё. А так был бы нищим пьяницей. Правда, Тоша?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Мне нравится саксофон.

— Нет, Тоша. Никакого саксофона. Бери игрушки и поднимайся к себе, — нервно проговорила Вера.

Я благоразумно дождался, когда сын поднимется на второй этаж.

— Ты что делаешь? — я быстро подошел к Вере. — Ты что несешь?

— А что не так? Я говорю правду. Или она тебе не нравится? Платон не будет заниматься этой ерундой. Убери свой хлам и не забивай ребенку голову бредом.

— Я буду воспитывать сына так, как считаю нужным. И ты перестанешь меня унижать в его глазах.

— А то что? — Вера с прищуром уставилась на меня, отчего на ее маске появились маленькие трещинки.

— Вышвырну тебя, — я склонился к жене, уперев обе руки в спинку дивана. — К чертовой матери, поняла меня? Если тебя что-то не устраивает, то можешь хоть завтра подавать на развод.

— Руслан, я…

— Что? — я выпрямился. — Надолго тебя не хватило, да? Успокоилась, убедившись, что никто не метит на твое место и снова включила стерву?

— Руслан…

— Заткнись, — сдавленно прошипел я. — Ты ходишь по краю, Вера. И если бы не Платон, я давно тебя уже выкинул из дома.

— Руслан, прости меня, — Вера торопливо поднялась с дивана.

— Для тебя вот это «прости» уже ничего не означает. А у меня оно в печенках сидит. Иногда смотрю на тебя, когда ты ласковая и думаю, что мне страшно повезло с тобой. Но потом ты говоришь нечто такое, что просто воздух из лёгких выбивает и… просыпается такая ненависть, Вер.

На кофейном столике, что был расположен за моей спиной, завибрировал смартфон. Я не сразу обратил на него внимание.

— Я просто не хочу, чтобы наш сын пожертвовал своим перспективным будущим в угоду обычной детской прихоти.

— Когда Платон вырастит ты так и продолжишь всё решать за него?

— Я, в конце концов, его мать. И я точно знаю, как ему будет лучше.

— Не знаешь, Вер! Ну не знаешь. И я не знаю. Платон не только наш сын, но и человек. Просто человек. Он растёт. У него формируются его собственные вкусы. Мы должны его поддерживать и направлять, а не проецировать на нем свои какие-то больные стремления.

— Начитался умных книжек о том, как надо воспитывать детей?

— Мне не нужно читать книжки, чтобы понимать, что ребенок — не моя собственность. Захочет попробовать научиться играть на саксофоне, пусть пробует. Не понравится — бросит. В этом нет ничего плохого.

Я повернулся, взял со столика телефон. Сообщение. От Лии. Я нахмурился, прочитав всего две строчки.

— У меня возникли дела, — я поторопился разобрать саксофон.

— Какие? — тихо спросила Вера таким голосом, какой бывает у ребенка, когда на него накричали.

— Рабочие, — холодно бросил я, закрыв чемодан. — И подстриги ребёнка. Чёлка уже глазам мешает.

— Ты сегодня вернешься?

— Вернусь. А ты прекрати добивать труп, который когда-то был нашим браком.

Глава 25. Лия.

— Садись, — Руслан открыл для меня дверцу своего электрокара.

— Послушай, я просто не знаю, к кому еще обратиться. Но если у тебя нет возможности помочь, то это не проблема, — торопливо проговорила я, топчась на крыльце здания, в котором была расположена студия Всеволода Константиновича.

— Садись, — мягко повторил Руслан. — Я здесь. Значит помогу.

Быстро спустившись по ступенькам, я ловко перепрыгнула большую лужу и оказалась в двух шагах от Руслана. Он открыл дверцу пошире, пропустил меня внутрь, затем закрыл.

— Почему сразу не позвонила? Обязательно было ночевать в студии? — Спросил Руслан, сев за руль.

— Была уверена, что сама справлюсь, — честно ответила я.

— Упрямая, — с лёгкой улыбкой на губах заявил Руслан.

— Скрывать не стану.

— Как дела в творческом мире? — будничным тоном спросил Руслан, когда машина выехала со двора.

— К прослушиванию готовлюсь, — не без гордости ответила я. — Если всё удачно сложится, буду участвовать в мюзикле. Конечно, не без помощи Всеволода Константиновича.

— Тебя огорчает, что не ты сама прокладываешь себе путь? — Руслан заинтересовано посмотрел на меня.

— Нет. Не в этом дело. Иногда задаюсь вопросом, работал бы со мной Всеволод Константинович без твоего участия?

— Всеволод Константинович никогда не станет тратить свое время зря. Никогда. Он слишком его ценит. Никакие деньги не заставят этого человека работать с фальшивкой. Думаю, именно поэтому он в своих кругах был и остается авторитетной фигурой. Поэтому можешь спать спокойно, Лия. Я здесь ни при чем, — Руслан снова взглянул на меня и на этот раз его улыбка стала шире.

А я от этой улыбки вдруг такое тепло ощутила у себя в груди. Такое невероятное спокойствие поселилось в моих мыслях. Даже говорить ничего не хотелось. Достаточно просто немного посидеть вот так молча рядом с Русланом и запомнить момент абсолютной безмятежности.

Я лишь сейчас осознала, что уже очень-очень давно не ощущала этой безмятежности. Время кружило меня. Разные проблемы выбивали почву из-под ног. В голове постоянно роем диких пчел жужжали тревожные мысли и сомнения. А теперь всё разом стихло. И стихло только потому, что Руслан улыбнулся и как-то по-особенному, пусть и недолго, но посмотрел на меня.

— Где это мы? — я вынуждена была нарушить тишину, когда электрокар Руслана остановился, мы неторопливо вышли из него и оказались перед высоткой.

— Здесь ты будешь жить, — спокойно ответил Руслан, спрятав руки в карманах ветровки.

Меня ни капли не удивила эта высотка, в которой