— Экий ты аккуратист! Не надо мне ничего никуда привязывать. Буду сидеть смирно.

Цирюльник посмотрел на него с откровенным сомнением, однако спорить не стал: перевес явно был бы на стороне хоть и побитого, но физически крепкого Егора.

— Жди, премудрый юноша. И молись, чтобы на базаре оказалась эта самая «штука» — тогда ты сможешь собрать «бандита» и доказать, что не зря получил шанс немного задержаться на этом свете.

Он подхватил писчие принадлежности и неторопливо удалился.

«Кап!» — шмякнулась с потолка нализавшаяся плесени капля. Егор вытер вспотевший лоб — хорошо хоть руки развязали, экстремалы банного дела… Образ хладнокровно издевающегося цирюльника не шел из головы. Чтобы избавиться от наваждения, Егор постарался вызвать в сознании другой образ, такой родной и умиротворяющий. Нет, не жены — учителя.

«Иван Иванович, мне срочно нужна одна штука. Если мои тюремщики в ближайшее время не купят ее на базаре, можете со мной попрощаться».

«Что за «штука»?» — тут же откликнулся мэтр по неразрешимым вопросам.

«Полюсно-электронный три-нуль-персператор».

«Подожди, сейчас запишу».

«Бесполезно, такого в природе не существует».

«Ну, парень! Чего ты тогда от меня хочешь?»

«Сам не знаю…» — признался поникший Егор.

«Ладно, не кисни. Скоро мы тебя вызволим. Вот только сообразим, где ты сидишь».

«Как это — где? В подвале!»

«Знаешь сколько в доме Абдурахмана подвалов? Судя по показаниям индивидуального датчика, ты находишься во внутреннем дворе, где-то поблизости от гарема. Так просто туда не проберешься: дом охраняется не хуже военной базы, а ведь в гареме есть и дополнительная охрана. Мы запустили воробья-разведчика, чтобы составить подробный план помещений, со всеми входами-переходами. Большую часть территории он уже отсканировал, теперь пытается пробраться в гарем».

«Неужели туда не пускают даже воробьев?»

«Ты не понимаешь: на улице холодно, все окна закрыты, а дверью в гареме практически не пользуются. Ой, подожди-ка…»

На этой многообещающей ноте связь неожиданно прервалась. Изнывая от любопытства, Егор выждал для приличия минут пять, а потом вызвал Варвару:

«Что там у вас происходит?»

«Егорушка, ты не представляешь! Наш биоробот заметил, что одно из окон гарема приоткрылось — наложница Абдурахмана пыталась передать записку «на волю». Воробей шмыгнул в щелочку, едва не задев девицу. Та завизжала, свалилась с оттоманки, на которой стояла, окно тут же захлопнулось, а на крики сбежалась вся женская половина дома. Теперь они вооружились метёлками и дружно гоняют по гарему нашего воробья, а он, бедолажка, пытается выполнить задание и сканирует всё, что мелькнет в поле зрения».

«Такой переполох — из-за маленькой птички?» — не поверил Егор.

«Пустячок, а приятно, — усмехнулась Варвара. — Представь, какая в гареме скука! А тут тебе возможность и повизжать, и побегать, и переколотить как бы невзначай пару-тройку поднадоевших вазочек в расчете на то, что их заменят новыми. Ой, мама дорогая…»

«Только не отключайся!» — взвыл от любопытства Егор.

«Одна из наложниц засветила своей метелкой в глаз любимой жене Абдурахмана! Могу поспорить, что она и не думала целиться в воробья. Жена ухватила ее за волосы, другие девицы кинулись их разнимать, и теперь там идет такая битва, что любо-дорого посмотреть! Ох, куда же он полетел…»

«Кто?»

«Воробей. Прервал трансляцию на самом интересном месте и отправился в бани».

«Здорово!»

«Что «здорово»?»

Гвидонов почувствовал в голосе супруги металл.

«Здорово, что ты сумела изобрести такого замечательного биоробота».

«Что ты делаешь?!» — завопила Варвара так, что у Егора чуть не лопнули барабанные перепонки.

«Я?» — растерялся Гвидонов.

«Не ты, а евнух. Размахался своим ятаганом и отхватил воробью пол крыла!»

«Наверно, евнуху в гареме тоже скучно», — пробормотал Егор.

Варвара оставила его реплику без внимания:

«Хорошо, что крылья биороботу можно восстановить. Вытащим пару перьев из хвоста, включим режим воспроизведения… В общем, пора его отзывать. Извини, я свяжусь с тобой чуть позже».

«Конечно, — проворчал Егор, — когда воробью — заметьте, искусственному! — подрежут несколько перышек, моя жена визжит от возмущения, а то, что муж чуть не превратился в евнуха, ее совершенно не волнует!»

Впрочем, в глубине души он понимал, что его критика не совсем справедлива: процедуру эпиляции биоробот не транслировал.

«Егор! — вновь включился голос Птенчикова. — Тут возникли небольшие проблемы, но в целом операция прошла успешно. Теперь мы знаем, как пройти к твоему подвалу. Осталось придумать, как тебя из него извлечь. Не хотелось бы делать это со стороны внутренних помещений — слишком много возникнет проблем. Вот если бы ты смог выбраться сразу во внутренний двор… Мы бы нашли способ тебя встретить и быстро замаскировать».

«Вообще-то здесь есть окошко, — неуверенно начал Егор. — И думаю, что я вполне мог бы в него протиснуться. Только как быть с решеткой?»

«М-да… Если мы начнем пилить решетку, боюсь, никакая маскировка не поможет».

«Знаю! — в волнении подскочил гений технической мысли. — Передайте мне под видом «штуки», то есть «нуль-персператора», молекулярный резонатор вроде того, каким я работал на Буяне».

«Как же мы его передадим?»

«Продайте на базаре!»

«Кому?!»

«Конечно, Абдурахману!»

Восточный базар… Пестрый и горластый, экзотически ароматный, чудовищно богатый и нестерпимо навязчивый, он умильно заглядывает в глаза, одновременно прикидывая, как бы тебя облапошить. Иван продирался сквозь толпу, перебрасываясь репликами с десятками незнакомцев, но стараясь не угодить в цепкие объятия приторно-доброжелательных торговцев. Варвара Сыроежкина осталась на посту в машине времени.

Небольшие крытые рынки-бедестены, где торговля могла продолжаться в любую погоду, были в те времена для Турции обычным делом. Крытый рынок Истанбула поражал приезжих своими масштабами. Его начал строить еще Мехмед Завоеватель сразу после взятия Константинополя, решив вдохнуть в разоренный город новую жизнь, и с тех пор он неуклонно разрастался.

Миновав высокую арку, выполненную в пышном мавританском стиле, Иван оказался во владениях колпачников и, едва отмахавшись от предложений немедленно приобрести головной убор, поспешил углубиться в лабиринт улиц-галерей. Дневной свет проникал сюда лишь через небольшие отверстия в каменных сводах. Всюду горели масляные коптилки. Продвигаясь вперед в тесноте и полумраке, Иван пытался считать по пути «перекрестки»: как ему объяснили, лавка менялы Абдурахмана находилась в старом бедестене, центральном зале крытого рынка, где сосредоточились торговцы самыми ценными товарами — ювелирными украшениями и драгоценным оружием. Благодаря удачному месторасположению этот зал было легко охранять. Однако вычислить указанный поворот мэтру по неразрешимым вопросам так и не удалось: спасаясь от слишком рьяного торговца коврами, решившего непременно всучить Птенчикову хотя бы маленький килим, он утратил хладнокровие, заметался, выскочил в переулок кальянщиков и, ощутив знакомый сладковатый запах, в панике заработал локтями, распихивая толпу. Ему совсем не хотелось отлететь в Шамбалу, оставив на базаре беспомощное тело с зажатым под мышкой молекулярным резонатором, который, благодаря возможностям машины времени, прислали из ИИИ в Истанбул через секунду после запроса.