Я же терзалась своеобразным пуританским чувством вины. Став матерью, к отдыху (и наслаждениям) я начала относиться с недоверием. В моей жизни были лишь стирка, готовка, уборка или другие домашние или эмоциональные труды — например, организация социальной жизни нашей семьи или отправка благодарственных писем (замечаете «мученические наклонности»?). Я чувствовала, что обязана это делать. Никто не говорил, что я должна. Просто я с детства знала, что это «женская работа» — «Маленький домик в прериях» не прошел даром. Но никто не заставлял меня вести себя подобным образом в собственном доме. Однако большинство знакомых мне матерей напрочь забыли о хобби и о каких-то радостях, не связанных с домашними заботами. Многие подруги, не имеющие детей, тоже «забыли» о возможности удовлетворять свои интересы или учиться чему-то новому вне работы. Недавно проведенное в Британии исследование показало, что в среднем женщина тратит на себя в день всего семнадцать минут. Хотя в этом случае слово «тратит» стоило бы заменить на «выделяет».

«Мне нужно хобби, — подумала я. — В следующие несколько месяцев у Легомена не так уж много командировок… Кроме того, бебиситтеров еще никто не отменял…» Решив, что пора сделать что-то лично для себя, я записалась на следующий класс американки и заплатила заранее, чтобы не передумать.

«Ниа» — это «Non-Impact Aerobics», то есть «безударная аэробика». Такая гимнастика появилась в Калифорнии в 80-е годы ХХ века в противовес чрезмерно напряженным системам физических упражнений. «Ниа» была направлена на общее «благополучие» разума и тела. Представили себе? Я тоже. В такой аэробике меньше от сексуальных кошечек в купальниках в стиле Джейн Фонды («выгните таз, как скорпион!») и больше фенечек и свободных футболок хиппи.

Танцевальная студия удачно расположилась над вторым в нашем городе кебаб-кафе. В комнате, освещенной разноцветными лампами, меня встретили десять босых женщин разных национальностей. На американке были легинсы с лайкрой и спортивная повязка на голове — судя по всему, это была форма для «ниа» (этой гимнастикой занимаются во всем мире, и сегодня одежду и все необходимое можно купить через Интернет. Боже, благослови Америку!). Наша учительница радостно со всеми здоровалась, объясняла, что «ниа» — это самовыражение, способ использования всего тела, какого бы размера и формы оно ни было.

— Мы научимся быть гибкими, — сказала она, — чтобы избавиться от любой боли и приблизиться к наслаждению.

Именно это мне было необходимо, чтобы воссоединиться со своим телом. Я уже порядком подустала от прогулок с рюкзаками, интенсивных занятий на тренажерах в спортивном зале и периодических страданий из-за съеденного «сникерса». Но потом американка добавила:

— Причем энергично! Мы станем «ниндзя новой эпохи».

«Пожалуй, это у меня получится плохо», — подумала я.

— Тут нет ни «хорошо», ни «плохо». — Американка словно прочла мои мысли. — Если вам кажется, что вы что-то делаете «неправильно», это не будет исходить от меня. Никто не вправе никого оценивать и осуждать.

Она объяснила, что в «ниа» существует пятьдесят два базовых движения. (Пятьдесят два?! Не думаю, чтобы мое тело усвоило пятьдесят два движения, базовых или каких других…)

— На сегодняшнем занятии мы сосредоточимся на ступнях.

«Ступни у меня есть, — подумала я. — Может быть, все и обойдется…»

Все представились друг другу, рассказали, откуда мы и что нас сюда привело. Я с облегчением узнала, что среди нас есть еще одна британка — такая же мрачная, как и я. В группе были энергично жестикулирующие итальянки, несколько суровых датчанок и две широко улыбающиеся австралийки. Мы немного пошагали по комнате и потанцевали под «ча-ча-ча» в качестве разминки.

Пока что все вполне приемлемо…

А затем американка предложила нам подвигаться по залу, «выражая себя через свое тело», и «растрясти его». К сожалению, после достигнутых перемен трясти мне было особо нечем. Подтянутость моей фигуры, которой я так гордилась всего полчаса назад, теперь оказалась серьезным недостатком. Американка была довольно фигуристой и отлично знала, как пользоваться своими достоинствами. Когда она двигалась, по ней можно было изучать, что такое «чувственность». Я же вся состояла из углов. В детстве я училась балету, но теперь основные мои движения сводились к работе с гантелями или рюкзаком. В моем танце не было ничего возбуждающего и даже зажигательного. Я чувствовала себя неловкой, угловатой и безнадежной. А потом мы торжественно подошли к началу занятия. Мы размялись и начали под музыку выполнять самые разные движения — от поворотов и вращений до ударов ногами в духе карате. Потом музыка сменилась, стала более энергичной (то есть никаких подпевок), и американка произнесла два слова, способных вселить страх в сердце любой трезвомыслящей англичанки:

— Свободный танец.

О боже! Мир экспрессивных танцев прекрасно обходился без меня последние тридцать шесть лет. Почему же это случилось со мной сегодня? Ну почемууууу?

Мне как-то удалось взять себя в руки, и только поэтому я не взорвалась прямо у всех на глазах. Я собрала всю волю в кулак и начала вытягиваться и приседать, как перепуганный краб.

— Слушайте ритм музыки! — призвала нас американка. — А теперь играйте вместе с каждым инструментом: пусть саксофон определяет движения вашего позвоночника. Играйте с флейтой руками. Пусть ноги двигаются под звуки фортепиано. — Она энергично носилась по комнате. — Как чувствует себя фортепиано?

Как чувствует себя фортепиано?! Понятия не имею!!!

Но итальянки все поняли. Они с удовольствием ощутили свое внутреннее фортепиано, потоптались на месте, а потом стали переступать на цыпочках в ритме стаккато. Мы с британкой смущенно прижались к стене и, не сговариваясь, старались избегать визуального контакта с кем-либо.

«Я словно занялась импровизацией Доктора Танца, только публично! — возмущалась я в душе. — И у меня даже не было возможности сначала постоять во властной позе!»

В следующем треке звучали горны.

— Это трафик! — сказала американка. — Представьте, что вы — трафик, вы движетесь в пространстве сплошным потоком… Верно, верно… А теперь вы — разъяренный трафик! Вы в пробке!

К этому моменту меня почти парализовало. Итальянки же отлично справились с заданием. Им как-то удавалось одновременно выглядеть «трафиком» и оставаться сексуальными.

Как такое возможно?!

Я уже подумала, что стоит в танце подобраться поближе к двери и сбежать, придавая себе стремительное ускорение. Но мне помешала настоящая датчанка, которая сумела в танце изобразить автобус, и итальянка, изображавшая эротический мотоцикл.

Через час мы освободились. Бледные и потрясенные мы вышли на улицу.

— Ну как вам? — спросила американка.

Британка пробормотала что-то невнятное, поэтому я ответила за нас обеих: