При том он обожал свою дочь, а та отвечала ему тем же и своего сурового отца ни капельки не боялась.

Такой человек, как Ермолаев, все должен был делать широко, с размахом, без оглядки на чье-то мнение или какие-то выдуманные правила и приличия. Он со вкусом ел, откусывая крепкими белыми зубами половину хрусткого пупырчатого огурца так, что рот Глафиры непроизвольно наполнился слюной. Она тут же взяла с блюда такой же огурец и откусила половину. Огурец оказался крепким, сочным, ароматным, немного колючим и очень вкусным. Таким, как в детстве. Унылые огурцы из супермаркета не шли с ним ни в какое сравнение.

Инесса Леонардовна принялась рассказывать, как договорилась с Ермолаевым о заготовке дичи на зиму.

– Надо же такому случиться, что у нас один охотник за столом, – посетовала она, обращаясь к Павлу и Кириллу. – И что же вы, мальчики, охотой никогда не увлекались? Вот мой Алексей очень это дело любил.

– Ну, тоже не сразу, – усмехнулась Светлана. – Это его дядя Коля приохотил. Папа сначала никак не мог понять, зачем мерзнуть в лесу на снегу для того, чтобы подстрелить кабана, или в болоте мокнуть, а дядя Коля, папин подчиненный, а потом компаньон, с которым они бизнес начинали, все уговаривал папу хотя бы раз с ним съездить. И уговорил. И после первого же раза папа вернулся другим человеком и с тех пор очень любил охоту. Дядя Коля вообще был очень важным для папы человеком. Они вместе фирму «Ника» создавали. И название ей дали по началам их имен – Николай и Алексей. Правда, потом они разошлись по жизни. Инесса, ты точно не приложила к этому руку?

– Нет. Разборки между ними велись несколько лет, но меня он в них не посвящал, – со спокойным достоинством отозвалась Резанова. – Знаю только, что этот человек был конченым мерзавцем.

– Дядя Коля? Инесса, да ты с ума сошла. Милейший был человек. В моем детстве всегда катал меня на плечах.

– Это еще не показатель, что человек хороший. Хотя к охоте Алексея действительно пристрастил именно он. Ксюша, детка, осторожнее.

Последние слова относились к горничной, которая внесла в беседку блюдо с новой порцией плова. Запнувшись, девушка чуть не упала, перевернув свою ношу. Рядом был Кирилл, но он даже не попытался помочь, наоборот, рванул в сторону, чтобы горничная нечаянно его не задела. Глеб Ермолаев успел подхватить блюдо, водрузил его на стол, подул на обожженные пальцы.

Итак, этот человек, оказывается, еще и охотник. Что ж, было трудно заподозрить в нем склонность к какому-нибудь другому, менее мужскому занятию. «А утки уже летят высоко. Летать так летать, я им помашу рукой», – совершенно некстати вспомнилась Глафире песня Александра Розенбаума.

Она представила, как сидящий напротив нее человек, одетый в камуфляжный костюм, прикладывает ко лбу ладонь, чтобы защититься от бьющего в глаза солнца, и высматривает добычу. Двигается он, наверное, плавно и скупо, контролируя каждое движение, а стреляет метко, без промаха. Интересно, как он занимается любовью?

В этом месте своих рассуждений Глафира оказалась совершенно неожиданно для самой себя и снова смутилась. Фу, как неприлично.

– На мне узоров нету и цветы не растут, – услышала она и не сразу поняла, что Ермолаев обращается именно к ней.

– Простите, что?

– Вы уже более пяти минут рассматриваете меня самым бесстыдным образом. Я сообщаю вам, что во мне нет ничего такого, что оправдывало бы столь пристальный интерес.

Вот теперь ему удалось смутить ее так сильно, что Глафире стало жарко. Она почувствовала, как пламя заливает лицо, шею, грудь, руки стали влажными, она незаметно вытерла их о край скатерти.

– С чего вы взяли? Я просто задумалась.

– Могу я поинтересоваться, о чем?

– Нет, не можете. Скажите лучше, вы выяснили, почему ночью свалился этот проклятый шар?

– Нет, и не думал даже, – почему-то по его лицу Глафира понимала, что сейчас Ермолаев врет. – А вы? Вы, кстати, все утро не выходили из своей комнаты, потому что прятались от повторного нападения?

– Я не выходила, потому что работала.

– В субботу?

– Я работаю тогда, когда мне нужно догнать график. Название дня недели никакого значения в этом случае не имеет. И я ни от кого не пряталась.

Инесса Леонардовна слушала их тихую перепалку с немалым интересом.

– О каком шаре вы говорите? Что произошло ночью?

– Я не успел вам рассказать, но одна из металлических конструкций, установленных на крыше, сегодня ночью свалилась вниз, по счастливой случайности никого не задев.

– Никого? Чугунный шар с крыши? Упал вниз? Господи, боже ты мой, почему мне никто об этом не рассказал?

– Потому что вы были заняты, – Ермолаев коротко пожал плечами. – Я собирался с вами про это поговорить, но позже, когда вы освободитесь.

– И кто чуть не пострадал? Глаша, вы?

– Перед входом были госпожа Северцева и моя дочь, – ответил Ермолаев.

– Тая? Боже мой, – Инесса Леонардовна прижала руку к груди. Лицо ее побледнело. – Нет, кажется, все зашло слишком далеко, с этим нужно что-то делать.

– Что именно зашло далеко, Инесса Леонардовна? – голос Ермолаева звучал мягко, но Глафиру было не обмануть, она хорошо слышала словно спрятанный внутри пуха металл.

– Мы поговорим, Глеб, – пообещала Резанова, видимо тоже его расслышавшая. – Я обязательно вам все расскажу. Сейчас Кирюша кое-что проверит, и я буду готова к разговору завтра. Не уезжайте, пожалуйста, пока мы не поговорим. Обещайте мне это.

Ермолаев оценивающе смотрел на нее, словно взвешивая, давать подобный зарок или нет.

– Хорошо, я обещаю, – наконец ответил он.

– Осип, – позвала хозяйка. Тот отложил кочергу, которой орудовал у мангала, и подошел ближе. – Ты должен подняться на крышу и посмотреть, что случилось. Нужно проверить, хорошо ли закреплены остальные шары и, если что, вызвать подрядчика. Еще не хватало, чтобы произошла трагедия.

Ермолаев, Глафира видела, открыл и тут же закрыл рот, как будто хотел что-то сказать, но передумал. Он совершенно точно что-то скрывал, и Глафире это не нравилось. Ей вообще не нравилось все происходящее, и это несмотря на то, что в усадьбе ей было хорошо. Раздвоение личности у нее, не иначе.

В воздухе было разлито предчувствие опасности, и эту субстанцию, неопределяемую ни на ощупь, ни на цвет, ни на запах, Глафира ощущала так четко, будто она и впрямь существовала физически. В подтверждение ее мыслей солнце скрылось за внезапно набежавшую тучу. В беседке сразу стало темно, как в клетке с попугаем, на которую накинули покрывало. И гомон голосов тут же стих, словно сидящие за круглым столом люди и правда были попугаями, которым выключили свет.

– Что это? – удивленно спросила Марианна. – Я смотрела прогноз погоды, сегодня совершенно точно не обещали грозы.

– Так грозы и нет, – заметил Кирилл. – Просто туча. Налетела и уйдет. Вы чего?

– А если и будет гроза, – философски заметила Инесса Леонардовна, – так что в этом страшного? Дождь всегда хорошо, он землю поит. Если боитесь промокнуть, можно в дом перебраться, хотя я поддерживаю Кирюшу. Не будет никакого дождя.

Тем временем поднялся ветер, сильный, почти штормовой, разом сдувший со стола салфетки. Обычно такое бывало именно перед грозой, но Глафиру это не беспокоило. Грозы она не боялась и промокнуть тоже.

– Смотрите, эта туча ужасно похожа на привидение! – радостно закричала Елка. – Глядите все. Ну правда же, причем именно такое, как в мультиках показывают.

Глафира подняла глаза к небу. И правда, на небе колыхалось привидение, словно накрытое белой простыней. Острый глаз у девчонки.

– Осип, успеешь дожарить новую порцию шашлыков до того, как хлынет? – спросил Павел.

Тот бросил взгляд на небо, усмехнулся, покачал головой.

– Так Инесса Леонардовна права. Не ливанет. Сидите спокойно. А новая порция уже на подходе. Две минуты, и подам.

Действительно, спустя пару минут он водрузил на стол блюдо, на котором горкой лежало только что снятое с шампуров жареное мясо. Аромат оно издавало такой, что у Глафиры, хоть она и была уже сыта, рот тут же снова наполнился слюной. В беседке вся компания сидела еще примерно час. Дождь так и не