Сам Колин встретил нас на причале. Пожав руки, он устроил нам с Геком маленькую экскурсию по эллингу-музею, подробно рассказав о каждой лодке – о ее достоинствах, цене и причинах, побудивших его приобрести именно этот экземпляр. Довольно скоро я убедился, что в его коллекции мой джекбот был едва ли не самым дешевым: некоторые экспонаты стоили на порядок больше.

– Ты часто используешь свои лодки? – спросил я, разглядывая покрытый сверкающим лаком винтажный катер 1927 года.

– Нет, не часто. – Колин покачал головой. – Это… для души. Ну, и для гостей тоже.

Место для джекбота было уже готово. Мы установили его на стеллаж и уже хотели вернуться на яхту, чтобы плыть назад на Бимини, когда Колин неожиданно спросил, не хотим ли мы слегка перекусить перед дорогой.

– С удовольствием. Я просто умираю с голода, – ответил Гек и выразительно покосился на женщин в бикини.

Я рассмеялся, а Колин жестом пригласил нас в патио, где располагался импровизированный буфет. Пока Гек знакомился с женщинами, Колин представил меня своей жене и детям. Черноволосая и черноглазая Маргерит была настоящей латиноамериканской красоткой – стройной и на редкость высокой (она была почти на дюйм выше своего мужа). Профессиональная пианистка, она иногда давала частные концерты для избранных, проходившие в специальной пристройке, где стоял настоящий «Стейнвей», а акустика была лучше, чем в некоторых «настоящих» концертных залах. В юности Маргерит участвовала в конкурсе «Мисс Вселенная», именно там и заметил ее Колин.

Десятилетний сын Колина Гонсало, или Сэл, был одет в белую футболку с надписью «Я тоже играю в оркестре». От матери он унаследовал красоту и большие темные глаза. Пожав мне руку, мальчик сразу отправился на лужайку, где стояла музыкальная аппаратура – насколько я успел заметить, он буквально ни на шаг не отходил от диджея, жадно следя за каждым его движением.

Увидев пятилетнюю дочь Колина Марию-Луизу, я сразу вспомнил пословицу «яблочко от яблони недалеко падает». От родителей она взяла все самое лучшее; ее не портили даже розовое платье принцессы, помада на губах и материны туфли на высоких каблуках. В волосах девочки сверкала пластмассовая диадема. Если улыбка Сэла согрела мою душу, то Мария и вовсе растрогала меня.

Опустившись на колено, я поправил у нее не голове диадему, которая сбилась на сторону.

– Привет, принцесса.

Такой искренней улыбки и таких голубых глаз, как у нее, я не видел никогда в жизни.

Как и полагается радушным хозяевам, Колин и Маргерит провели меня по комнатам. Мария держала отца за руку, сопровождая его рассказ яркими комментариями относительно «своего дома». Когда мы добрались до концертной пристройки, Колин попросил жену сыграть. Маргерит села к роялю, и ее пальцы проворно забегали по клавишам. Я не очень хорошо разбираюсь в музыке, но ее игра показалась мне превосходной. Что касалось Марии, то она все это время вертелась на небольшой, ярко освещенной сцене, пытаясь танцевать, и, хотя ее движения были еще по-детски неуклюжими и слегка утрированными, в них чувствовались природная грация и чувство ритма.

На этом экскурсия закончилась, и мы не спеша пообедали в патио, подшучивая над Геком, который ухитрился собрать вокруг себя чуть не всех женщин, присутствовавших на вечеринке. После обеда Колин тронул меня за плечо:

– Можно тебя на два слова?..

Я уже давно догадался, что и просьба самому доставить новую лодку, и приглашение перекусить, и осмотр дома и эллинга – все это неспроста. Колину достаточно было просто приказать, и его люди привезли бы ему джекбот упакованным и перевязанным ленточкой, но он почему-то попросил проделать это нас с Геком. Из этого можно было сделать только один вывод: зачем-то мы ему понадобились. Или, возможно, не только мы…

Оставив Гека развлекать женщин, мы вдвоем отправились к эллингу и поднялись на огороженную площадку на крыше второго этажа, откуда открывался живописный вид на залив. Вечеринка возле бассейна набирала обороты: диджей запускал быструю музыку, разогревая гостей. Этот парень был с головы до ног в пирсинге, татуировках и золотых цепях, и я невольно подумал, что он, должно быть, очень нравится Сэлу.

Увидев, что я разглядываю диджея, Колин сказал:

– На сегодняшний день это самый известный в Майами рэпер. Его зовут Треч – то есть это он сам так себя назвал… Слово «черт», прочитанное задом наперед. – Он усмехнулся: – На самом деле его зовут Уильям Альфред Батлер, представляешь?.. На этой неделе мы запускаем его персональную линейку мужских ароматов.

– Ты любишь рэп? – удивился я.

– Нет. – Колин покачал головой и показал на толпу внизу: – Но они любят.

– А как ты заполучил его на свою вечеринку?

– Так же, как и тебя.

В подробности я решил не вдаваться и только сказал:

– Ты всегда покупаешь друзей?

– Друзей – нет, а вот гостей – частенько. Уж приходится…

Тем временем на лужайке Уильям Альфред Батлер показывал Сэлу, как правильно устанавливать микрофон, как носить бейсболку и что делать с руками, когда объявляешь номер. Бейсболка сидела у Треча на голове под совершенно невообразимым углом, широкие штаны едва не сваливались с худых ягодиц. Каждый раз, когда ему нужно было как-то подчеркнуть очередную реплику, он поднимал перед собой обе руки с вытянутыми указательными пальцами, словно стрелял из воображаемых пистолетов. Сэл не сводил с него восхищенных глаз и старательно копировал движения своего кумира.

– И как будет называться туалетная вода имени Уильяма Альфреда Батлера? – поинтересовался я.

Колин хмыкнул:

– «Предварительное заключение».

Несколько минут мы оба молчали, подставляя покрытые легкой испариной лица прохладному морскому ветерку. Наконец я решил, что должен сделать первый шаг:

– Так зачем ты меня сюда позвал? Неужели только затем, чтобы я полюбовался на твоих гостей, которые тебе на самом деле безразличны?

Колин снова усмехнулся:

– Они мне не так уж безразличны – без этих людей не было бы моего бизнеса, но в целом ты прав… – Он показал на Маргерит и Марию, которые весело плескались в мелкой части бассейна. – Они и Сэл – вот кто мне по-настоящему дорог. Что до остального, то это просто… неизбежное зло.

– Зло?

– Не такое уж и зло, просто без них мне не обойтись. Как я уже сказал, мой бизнес во многом зависит от них. – Колин пожал плечами и повернулся ко мне: – Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Я абсолютно ничего о тебе не знаю, но мне почему-то кажется, что в жизни ты учился вовсе не лодки строить. Ты… ты от чего-то бежишь – от чего-то, что было у тебя в прошлом. Что́ это было, меня совершенно не касается, зато я отлично вижу, что у тебя есть два весьма важных достоинства.

– Каких же?

– Во-первых, ты умеешь отсекать привязанности. Не в буддийском смысле, конечно. Просто ты – волк-одиночка.