Савьер давно научился абстрагироваться от своего странного дара и только когда волновался или сильно уставал, вдруг нечаянно видел серебристую дымку, струящуюся из окон, или взвихренные искры над коробкой для завтраков у кого-нибудь из детишек на улице. Сознательно он включал этот радар только по четвергам, когда Джулия пекла торты по вечерам. Она пряталась от него, но он знал, чем она занимается. Она была мастером своего дела. Запах, идущий от ее тортов, сводил с ума. Савьер был потрясен. Это он ее вдохновил!

— Ты единственная, кому я рассказывал о своей тяге к сладкому, — признался Савьер.

Он не рассказывал об этом даже бывшей жене.

— Жаль тебя огорчать, но это ни для кого не секрет.

Савьер быстро закрыл коробку, пока еще мог устоять перед искушением. Он показал головой.

— Ничего не получится. Можешь сколько угодно язвить и насмешничать, но мы оба знаем, что у тебя ко мне слабость. Ты сама призналась. Вот только что.

— Я буду категорически все отрицать, если ты мне припомнишь мои слова.

— Пойдем, — сказал он, вдруг почувствовав себя легким, как перышко. — Я тебя подвезу до твоего грузовика. Может, и на заправку идти не придется. Кажется, у меня в гараже есть канистра с бензином.

— Нет, я…

Но он уже подхватил портфель и пошел вниз по ступенькам.

Пока он пристраивал торт и портфель на заднем сиденье и ходил в гараж за канистрой, Джулия стояла на подъездной дорожке, смущенная и невероятно красивая.

Савьер открыл пассажирскую дверцу. Джулия вздохнула и села в машину.

Пока Савьер садился за руль и включал двигатель, Джулия принялась перенастраивать навигатор. Савьер улыбнулся, увидев, что она задает путь к «Унитазам для всей семьи», магазину сантехники на шоссе за городом.

Уже через несколько минут он привез ее к грузовичку. Они оба вышли из машины, Савьер достал из багажника канистру и залил бензин в бак грузовика. Джулия поблагодарила его, но прежде чем она успела забраться в кабину, Савьер выпалил на одном дыхании:

— Давай сегодня вместе поужинаем.

Она покачала головой.

— Это не самая лучшая мысль.

— Давай. Тебе здесь осталось полгода. Поживи хоть немножко.

Джулия фыркнула.

— Ты действительно думаешь, что сумеешь затащить меня в постель?

— Ни в коем случае! — Савьер изобразил искреннее потрясение. — Я тебя приглашал на ужин. Это твой извращенный, растленный ум сразу нацелился на постель.

Она улыбнулась, и он обрадовался. Это было гораздо лучше, чем язвительная неприязнь, с которой она относилась к нему эти полтора года. Савьер неосознанно поднял руку, провел ладонью по волосам Джулии, потом зарылся в них пальцами, чтобы найти розовую прядь. Он часто задумывался, почему она оставила эту прядь. В юности она красила волосы в розовый. Может быть, это была память о прошлом? Или напоминание о том, к чему не надо возвращаться?

Он посмотрел в глаза Джулии и поразился тому, какие они огромные. Она опустила взгляд, на миг задержав его на губах Савьера.

Она подумала, что сейчас он ее поцелует.

А она стоит, не убегает.

Внезапно ему показалось, мир наполнился оглушительным ревом — это кровь стучала в висках. Он подался вперед и прижался губами к ее губам.

Все было так, как он помнил: прикасаться к ней, целовать. Это влечение между ними — когда кровь превращается в электрический ток. Господи, Савьер почти чувствовал, как она поддалась под его напором и приняла его — просто, безо всяких усилий. Он помнил, как безоглядно она отдавалась ему в ту ночь на футбольном поле, помнил, что тогда чувствовал и как думал про себя: «Кажется, эта девочка в меня влюблена».

Савьер вздрогнул и оторвался от ее губ.

— Мне надо ехать, — выпалила Джулия, явно смущаясь и глядя в сторону. — Спасибо за бензин. — Она распахнула дверцу и одним прыжком взобралась в кабину.

Он еще долго стоял на тротуаре, глядя в ту сторону, куда уехала Джулия.

«Что произошло? — думал он. — Что, черт возьми, произошло?»

Давным-давно, в незапамятные времена, землю вокруг Мэллаби занимали фермерские и свиноводческие хозяйства. В ту нелегкую для всей Северной Каролины пору, когда крупный скот не желал плодиться и размножаться, свиноводство стало спасением для штата. Как и все обитатели маленьких городов Северной Каролины, жители Мэллаби безмерно гордились своим умением готовить различные блюда из свежекопченой свинины, и вскоре это умение сделалось немаловажной частью их самобытности. Сперва барбекю стало воскресной традицией, потом — символом города, и, наконец, — видом искусства, искусства старой Северной Каролины, искусства, рожденного тяжким трудом.

Шли годы, маленькие фермы и некогда оживленные торговые тракты, протянувшиеся до Теннесси и дальше, постепенно исчезли. На их месте возникли жилые кварталы и торговые центры, вблизи проложили автомагистраль. Люди, которые помнили, уезжали. Приезжали другие, не помнившие. Со временем первопричины забылись, осталось лишь коллективное бессознательное, традиция без памяти, сон, который снился всем жителям Мэллаби единожды в год.

Перед самым рассветом в первый день фестиваля барбекю в Мэллаби легкий утренний туман опускался на город, проникал в окна и сны горожан. «Вы забудете, когда проснетесь, — шептал он. — Но сейчас помните и гордитесь. Это ваша история».

Стелла ушла рано утром, задолго до того, как Джулия наконец вышла из дома. Стелла считала, что на празднике надо гулять вовсю. Она приходила на площадь едва ли не первой и возвращалась домой только на следующий день. Иногда Джулия за нее беспокоилась. Ничего не могла с этим поделать. За последние полтора года она хорошо узнала Стеллу. Джулия никогда не встречала другого такого же человека, который так сильно старается быть довольным тем, что у него есть.

Стелла, которую Джулия знала теперь, была совсем не похожа на Стеллу, которую она помнила по школе. Тогда Стелла выпендривалась как могла. Точно как Далси Шелби. Они были подругами — не разлей вода. Стелла ездила на блестящем черном «БМВ», купленном специально под ее блестящие черные волосы. И все в школе знали, что мама Стеллы, декоратор интерьеров (она жила в Роли, а Стелла — в Мэллаби, с отцом), оформила спальню дочери в виде зала кинотеатра, с экраном и аппаратом для приготовления попкорна. Фотографию этой спальни даже напечатали в каком-то интерьерном журнале.

На самом деле, когда Джулия вернулась в Мэллаби, она удивилась, что Стелла до сих пор живет здесь. Джулии всегда казалось, что богатые девочки из ее класса будут жить неординарной, волшебной жизнью. У них было все. Им были открыты любые пути. Человек, у которого столько всего, вряд ли согласится на меньшее, правда?

Как оказалось, корнем всех бед Стеллы была влюбленность: она влюбилась не в того мужчину. История стара как мир. Ее бывший муж изрядно подпортил ей жизнь. Мало того, что он ей изменял, так еще и растратил ее доверительный фонд. В результате своей эпопеи с замужеством Стелла превратилась в веселую, самокритичную женщину, работавшую в цветочном магазине, жившую в доме, который едва могла себе позволить, и пившую вино из пакетов. Иногда Джулия задавалась вопросом, а не хочет ли Стелла вернуть все назад? Отдала бы она все, чему научилась, за возможность снова стать той беззаботной девчонкой, которой завидовали все вокруг?