– А-а, Федор! – услышал он голос Надежды. – Я сейчас!

Послышался щелчок, и калитка открылась. Нет, она не тянула время, значит, ей некого было скрывать. А может, она просто не думала, что Федор пойдет обыскивать дом…

Но почему Катерина тогда засуетилась? Почему ее гость ушел, ведь он мог спрятаться где-нибудь в доме? Может, сестра не хотела, чтобы Надежда увидела его? Если так, то для хозяйки он был нежеланным гостем…

Тепло на улице, а в подвале прохладно. И в сауне совсем не жарко. Давно, видать, не топилась каменка. Но это не факт, что гостей в доме нет.

Федор поднялся на мансардный этаж. Чисто здесь, ни пылинки, строгая роскошь и комфорт. Огромный бильярдный стол с шарами из слоновой кости. Барная стойка в глубине бильярдной, высокие стулья. И шары покатать здесь можно, и коктейль по ходу игры выпить. Только никто не играет и не пьет.

И в спальнях на втором этаже тоже никого. Федор заглянул даже в хозяйский будуар.

– Может, все-таки скажешь, что ты здесь ищешь? – скорее с удивлением, чем с недовольством спросила Надежда Максимовна.

– Ну, ты же знаешь, что у нас тут происходит. Вдруг убийца в дом забрался, пока меня не было.

– Ты это серьезно?

– А Шадрина серьезно убили или понарошку?

– Шадрина?..

– Или ты думаешь, что это я его убил?

– Я думаю?!. Нет, я так не думаю!

– А кое-кто думает… Шадрин ведь жену у меня увел.

– И что?

– Ну, я мог ему отомстить…

– Ты?! Ты не мог.

– Почему ты так думаешь?

– Думаю. Ты не тот человек…

– Чужая душа – потемки… Говорят, паника у вас здесь. Из-за душегуба.

– Да, Розановы и Сипягины уехали.

– А ты почему осталась?

– Так мужчин убивают, а не женщин…

– Ты же сама говорила, что это не так.

– Уже так. После Шадрина – так.

– Кто тебе такое сказал?

– Кто сказал? Я что, по-твоему, дура? Сама не соображаю?..

– И еще Катерина могла подсказать… Кстати, где она?

– Выходной взяла…

– Понятно. А ты одна осталась?

– Ну да.

– Охрану не наняла?

– Как видишь.

– И не страшно без охраны?

– Страшно. Но я собаку на ночь спускаю. И еще датчики движения мне поставили. Ну, и ружье у меня…

Страшновато Надежде. Но все-таки это не тот страх, который держит за горло и холодит душу. Может, она всего лишь изображает его, поэтому он и не кажется убедительным. А изображает, потому что ей нечего бояться…

А может, она все-таки боится. Того самого человека боится, который убил ее мужа, а затем Молодова и Шадрина. Сейчас он на ее стороне, а завтра она вдруг станет для него опасным свидетелем, которого нужно убрать.

Старостина так и подмывало спросить про человека, который гостил у нее дома, пока ее содержали под стражей. Если она действительно знает про него, то ничего не скажет, зато его самого предупредит и тем самым вспугнет.

– Ну, ружье – это хорошо. И номер моего мобильника у тебя есть. Если что, звони…

– Ты что, уже уходишь?

– Да дела у меня.

– Оборотня ловить будешь?

– Оборотня?

– Катерина сказала, что оборотень это бесится. Там, где злые собаки, сказала, туда оборотень не пойдет…

– Ну, если Катерина сказала, тогда, конечно… Собаку можешь прямо сейчас с цепи снять. Так безопасней… Ну, я пойду.

Надежда не хотела, чтобы он уходил, но и удерживать его не пыталась. И обедом не предложила накормить, хотя вряд ли он отказался бы. Нет у нее обеда, потому что у Катерины отгул, а сама себе она не готовит… Впрочем, он и от кофе с бутербродами не отказался бы.

Федор вышел из дома, сел в машину. Не стал он пытать Голикову. Побоялся спугнуть возможного киллера. Но правильно ли он поступил, вот в чем вопрос? Что, если, допросив Надежду, он смог бы узнать горькую для нее правду? Вдруг на убийцу бы вышел?..

Он поехал к Катерине домой, но застал там только ее мужа. Рыжеусый Николай заехал домой на обед на своем тракторе.

– Федя, привет! – обрадовался мужик. – Давай за стол! Катька борщеца с утра наварила!

Дом у них небольшой, но нарядный снаружи и очень уютный изнутри. Колька наполнил тарелку, поставил на стол. Борщ жирный, наваристый, сметана в вазочке такая густая, что ложка в ней стоять будет. Хлеб крупными ломтями нарезан – сразу видно, что мужская рука постаралась. А где тогда женская рука?

– А Катерина где?

– Как где? На работе!

– А Семка с Машкой?

У Катерины с Николаем было двое детей, пацану шесть лет, девчонке – пять.

– Так у тещи. Я ж на работе, и Катерина на работе, а теще все равно делать нечего…

– Понятно… Коль, я тут спросить хотел, что в деревне насчет убийств говорят? – для поддержания разговора спросил Федор.

Ему бы с Катериной поговорить, но раз ее нет, то придется с ее мужем пообщаться. Тем более тема для разговора есть.

А про то, где сейчас Катерина пропадает, он Кольке не скажет. Хотя бы потому, что сам не знает, куда она могла со своим любовником податься. А может, и не любовник это вовсе…

– Да что говорят? На оборотня грешат, – пожал плечами Федор.

– Ты сам в эти сказки веришь?

– Ну, не знаю…

– Значит, веришь. Не страшно жить?

– А чего страшно? Он же нормально с нами жил, этот оборотень. Людей не трогал. И сейчас не трогает. А то, что «новых русских» вырезает, так это не страшно…

– А они не люди?

– Люди. Но, видно, грехов на них много.

– Я думал, оборотень – это нечистая сила, – усмехнулся Старостин. – А оказывается, очистительная… Значит, на работе Катерина?

– На работе.

– С утра ушла?

– С утра. А что такое?

– Да нет, ничего. Просто мимо проезжал, дай, думаю, загляну. Вдруг выходной у нее.

– Про Надьку свою спросить хотел? – схлебнув с ложки, с подначкой ухмыльнулся Николай.

– Про Надьку?

– Ну, про Надежду…

– Да мне все равно, как ты ее называешь, что Надька, что Надежда Максимовна. Только вот непонятно, почему она моя?

– Ну, ты же у нее ночевал.

– И что?

– Да ничего… Баба она знатная, я бы на твоем месте своего не упустил.