— Селена Исаевна, — прошу я сиделку больше взглядом, чем словами. Лучше не заострять внимания бабули, а то опять Селене достанется.

— Идите, котики, всё будет хорошо, я присмотрю за Антониной Викторовной. Ей на пользу общение.

Баб Тоня с Кристины глаз не сводит. Это даже хорошо. А то б сейчас устроила нам всем за «присмотрю». А Крис делает вид, что стены внимательно рассматривает. Интересно, она совсем бревно или ждёт, когда мы уйдём?

Наверное, мне было бы легче, если б я знал, что она от стыда сгорает. Но это ж Кристина. По ней ничего не скажешь: красивая, холёная, великолепная. Кажется, так когда-то её обозвала Анька.

— Пап, пойдём, — тянет меня за руку Ромка, — а то Аня сбежит.

Я прикрываю глаза. Она может. Как тогда. Раз — и исчезла. Только сегодня у меня куда больше возможностей её найти, не то, что в прошлом. А ведь я её искал. С ног сбился, пока не понял: не найду. И понимал: что-то случилось, не могла она взять и уйти, оставить всё, даже вещи не забрала. Я их хранил долго. Да что там. До сих пор. Ничего не выкинул и никому не позволил.

Аня никуда не сбежала — сидела всё так же на скамейке и смотрела на сытых голубей, что ворковали почти у её ног. Она могла бы их кормить, если б было чем.

— Пойдём домой, — протянул я руку. Видел, с каким сомнением она смотрит на мою ладонь.

— Пойдём, Ань, — суетится рядом Ромка. И это в его маленькую ладошку, а не в мою надёжную руку вкладывает Анька свои пальчики. Сын тянет её к машине. Рядом, хмурясь, идёт Мишка. И на минуту мне становится страшно.

Я один. Вон Аня, а вон мои сыновья. Уходят от меня. А я стою, как идиот, и ничего не могу сделать. Разве что сердце из груди вырвать. Может, поэтому я делаю поспешный шаг за ними вслед. Не могу и не хочу отпустить. Это просто страх. Пройдёт. Никуда они не денутся.

— Ты иди, Дим, — оборачивается Аня. — Тебе, наверное, надо. А у тебя водитель. Довезёт нас.

— Куда мне надо? — внутри клокочет так, что ещё немного — и разорвёт от вспыхнувшего раздражения. — Мне домой надо! С вами!

— А как же Кристина? — спрашивает Анька, и я её придушить готов.

Я уже открываю рот, чтобы объяснить популярно: какая, на хрен, Кристина? Что нет никаких поводов меня вот так носом тыкать в Крис, но ничего не успеваю сказать. Она сама выходит из пиццерии, прижимая телефон к уху. Тонкая, длинноногая. Солнце путается в её тёмных, с рыжиной, волосах. Она машет рукой, и я вижу, как Анькин взгляд прилипает к этому жесту.

«Это не мне», — хочется ей объяснить, но Аня не слепая, следит за Кристининым взглядом, поворачивается, чтобы замереть в растерянности.

Чёрт, чёрт, чёрт! Я знал, что ничем хорошим это не закончится!

Анна

Она призывно машет рукой, и я вначале решаю, что это она Иванова приманивает. Я хоть и сказала: «иди», но сердце моё не согласно. Сердцу хочется, чтобы Иванов что-то сказал такое, чтобы успокоить меня. Наверное, я истинная женщина, когда «да», может означать категорическое «нет».

Что я за тряпка такая? В прошлый раз Иванова этой крысе тонконогой уступила, в этот раз сама подсовываю. Он, между прочим, меня утром целовал! Почему я всё это должна терпеть! Да я её на полосы сейчас порву! Просто так, без причин и ничего не объясняя!

Но глазами я скольжу в том направлении, куда эта стерва смотрит. И объект её внимания совсем не мой Дима.

Мальчишка бежит по аллее. Ветер ему в лицо, длинноватые волосы «зачёсывает» назад, футболка льнёт к худенькому телу.

— Мама! — кричит он и машет Кристине в ответ.

Сын. Тот самый, видимо. Постарше Мишки. И только слепой не увидит, что они с Ивановым — одно лицо. Мне кажется, Мишка не так похож, как этот незнакомый мне мальчишка, сын Кристины. Живой, открытый, радостный. Такой, каким никогда не бывает Медведь.

— Привет, Митя, — целует она сына в обе щёки, нос и макушку.

— Ну, мам! — сердится мальчишка.

— Соскучилась, — ерошит она его тёмные волосы.

Я перевожу взгляд и вижу, как смотрит на пацана Димка. Остановившимся взглядом. И сердце в груди сжимается. Почему он не подойдёт? Не поздоровается? Мальчик не знает, кто его отец?

Странно как-то всё, что происходит на моих глазах.

— Пойдём, дорогой. У меня есть для тебя сюрприз, — обнимает сына за плечи Кристина и ведёт его в пиццерию.

Я слышу, как шумно выдыхает Димка. Вопросы крутятся у меня на языке, но задавать их сейчас нельзя.

— Пап, ну вы скоро? — выглядывает из машины Мишка. — Поехали уже, а то я на секцию опоздаю!

Они нас ждут. Сидят в машине. А мы застряли.

— Да-да, — встряхивает головой Иванов, словно пытается отогнать от себя наваждение. — Давай, Ань, поторопимся. А то Ромке спать, а Мишке вон, на секцию надо.

Взгляд у него острый, пристальный, тяжёлый. Что он хочет увидеть? Поняла я или нет? Конечно, поняла. Я уж не знаю, кто бы не понял.

И я иду к детям. Так безопаснее. Лучше ему сейчас меня не трогать и ни о чём не спрашивать — взорвусь, разрушу всё в округе и завалю обломками Иванова. Так что ему лучше молчать, чтобы до греха меня не довести.

Дмитрий

Мы молчим, словно на нас кто заклятье безмолвия накинул. Зато Ромку как прорвало. Он к Аньке льнёт, как котёнок. В глаза ей заглядывает. Анька ему нравится. Я уж и не помню, когда Ромке кто-то нравился так, особенно, если учесть, что Варикова няней у нас вкалывает три дня всего.

Она лепетала что-то о своей несовместимости с детьми? Враньё. Анька просто сама не знает, на что способна.

Я кручу в голове последние события. Думаю, как получше ей рассказать обо всём. Так, чтобы выслушала и поняла. Чтобы не подумала, что я лгу. Обманывать её я больше не хотел. И сам бы не отказался наконец-то узнать, какая муха её укусила, когда она меня взяла и бросила, как ненужную вещь. Я же человек. Я любил её. Мне казалось, что у нас всё хорошо, всё, как надо. А вышло… хуже некуда, если уж честно.

— Обедать будете? — спрашивает Аня у сыновей. Не у меня. На меня она не смотрит, и от этого паршиво на душе.

Сегодня у меня с утра был замечательный день. Я наконец-то отличную сделку заключил, что поможет моей компании стать сильнее и больше. Я шёл к этому дню достаточно долго. Казалось бы: прыгать до небес должен, а на самом деле — ничего нет важнее, чем Анькин взгляд. И то, что она меня стойко игнорирует, расстраивает очень и очень.

— У меня тренировка, — вздыхает Мишка.

— А я пиццы наелся, — виновато поглядывает на Аню Ромка, — но я буду сок, — спешит он отвоевать Анькино внимание. Мне кажется, он лопнет, но выпьет, лишь бы её не расстраивать.

А я чувствую себя козлом: перебил пацанам аппетит. И знал бы, что Кристину встретим, вообще домой бы поехали, так спокойнее было б.