усмехнулся, и в следующий миг поверхность артефакта затянуло туманом, после чего я увидела привычное уже отражение чердака.

— Элис, что на тебя нашло? — крестный легонько встряхнул меня за плечи, и от его прикосновения по позвоночнику пробежала дрожь. И что на меня нашло, действительно?

Развернувшись, я уставилась в потемневшие от злости серые глаза.

— Эрик, я… — язык плохо слушался. — Сама не знаю. Прости.

Глядя на мои пылающие щеки, фей покачал головой.

— Я пойду, — сказал он строго. — Разберись уже в себе. Вечером зайду. До бала еще несколько дней, успеем все продумать и составить письмо.

Эрик отпустил меня и быстрым шагом направился к лестнице. Я растерянно смотрела ему вслед, злясь на себя за неуместное проявление эмоций. В груди болело, сердце как будто сжал чей-то сильный кулак, и было ощущение, что еще немного, и оно разорвется в клочья от такого давления. Спрятав бумагу и перо, чтобы никто случайно не увидел и не начал задавать вопросы, я ничком повалилась на свой тюфяк и закрыла глаза. И лишь после этого поняла, что щеки у меня мокрые от слез.

Глава 21

Действительно, что на меня нашло? Помутнение какое-то? Эрик был абсолютно прав, когда просто ушел, но почему в груди от этого так мучительно тесно? Почему так рвется и колотится сердце? Чего ему не хватает? Я столько времени внушала себе, что фей мне не более, чем друг, ведь я знала его с самого своего детства. Но почему тогда уже недостаточно просто быть рядом? Почему так отчаянно хочется … чего? Никак не получалось не то что сформулировать свое желание, а даже определить его. И от этого становилось еще хуже.

— Каин, — позвала я, вытерев мокрые щеки. Послышался раздраженный вздох, после чего демон из другого мира явил свой лик. — А ты можешь показать мне Эрика?

— Эрика? — брови мужчины насмешливо изогнулись. На этот раз он не сидел за столом, а стоял рядом с окном, и занавеска колыхалась от налетающего порывами ветра. Стихия окончательно разметала густые черные волосы, рассыпала их по плечам, но мужчину, похоже, ничуть не беспокоили упавшие на лоб пряди. Выполнять мою просьбу он не торопился. — Я не могу показать того, кто дал на это прямой запрет. Похоже, твой крестный слишком хорошо тебя знает.

— Да уж, — стиснув зубы от внезапно накатившей досады, процедила я.

— Позволь дать тебе один совет, — с усмешкой предложил Каин и продолжил до того, как я успела отказаться. — Определись, чего ты хочешь. Свою конечную цель. Хочешь принца — будем работать в этом направлении, хочешь справедливости — я помогу. Но не надо метаться.

— Ты слышал, о чем мы говорили? — заключила я.

— Вовсе нет, — обойдя стол, мужчина прислонился к нему и сложил руки на груди. Я думала, он пустится в пространные объяснения или даже прочитает мне нотацию, но он молчал, иронично кривя губы.

— Расскажешь, как стал пленником Реджины? — сменила тему я.

— Может быть, расскажу, — качнул головой мужчина. — Но точно не сегодня. Кстати, этим утром принц Артаур срочно покинул королевство.

— Почему? — не особо удивилась я.

— В Семигорье пробудилась фея, которая спала триста лет, и Его Величество Ульрих объявил для нее отбор женихов.

— И Кристиан решил попытать счастья? — изнутри поднялась едкая горечь. Конечно, это же целая фея. И ничего, что у него на носу собственный отбор невест, организованный Королевой-матушкой.

— Не могу сказать определенно. Но он прихватил с собой твою уцелевшую туфельку.

— Он думает, что она и есть незнакомка в алом? — от этой мысли я развеселилась. — Ты сможешь показать мне принца?

— Смогу, — губы Каина искривились в усмешке. — Но что-то мне подсказывает, что с отбора он вернется довольно быстро.

Потому что фея — не его незнакомка в алом. Я вздохнула. Хватит ли у меня смелости признаться ему, кто в тот вечер скрывался под маской? Примет ли он дочь барона в качестве избранницы? Или такое бывает лишь в сказках для маленьких наивных девочек?

— Сюда идет твоя мачеха, — картинка в зеркале изменилась, отразив обстановку чердака, а я уставилась на письменный стол, которого тут раньше не было. Что графиня скажет на это? Как отреагирует на перестановку? Хотя, какая ей, в сущности, разница?

Мачеха поднималась по лестнице, ведя пальцем по отполированному за долгие годы поручню. Ее губы презрительно кривились, и в последнее время это было обычным выражением ее лица. Каин предупредил меня слишком поздно, и мне ничего не оставалось, кроме как застыть рядом с зеркалом, глядя на приближение графини.

— Марта сказала, у тебя сегодня выходной, — опустив никому не нужные приветствия и пожелания, сказала она. Ее взгляд лениво скользил по помещению, но, готова поклясться, она отметила каждую, даже самую мельчайшую деталь. — Ты нездорова?

— Со мной все хорошо, — невольно начав теребить рукав, ответила я.

— Очень хорошо, — взгляд Элеоноры остановился на мне, и женщина, прикрыв глаза, покачала головой, будто бы устала. — Нам надо поговорить.

Хорошо, что Эрик ранее нашел для меня пару стульев, и я, как гостеприимная хозяйка, предложила мачехе один из них. Изящно усевшись на самый краешек, графиня провела ладонью по чуть шершавой поверхности стола.

— Смотрю, ты обживаешь чердак? — в ее голосе звучало высокомерие, но, чувствую, поговорить она хотела вовсе не об этом, поэтому лишь неопределенно повела плечами в ответ.

— Как ты знаешь, недавно у нас были высокопоставленные гости, — перешла к сути леди Милтон. — И в беседе с ними я сказала то, чего говорить не должна была.

Я вежливо молчала, хотя внутри начала пузыриться злость.

— В результате этого сложилась ситуация, что ты, Элис, — она выразительно посмотрела на меня. — Больше не можешь оставаться в замке Кристофф.

Я едва не рассмеялась ей в лицо. Весь страх, вся робость, вызванная тем, что эта женщина вдвое меня старше, исчезли.

— Это мой замок! — если поначалу у меня было желание сесть и спокойно поговорить, то после последнего заявления я предпочла остаться на ногах, чувствуя себя таким образом более уверенно.

— Я твой законный опекун и вольна распоряжаться твоей жизнью с наибольшей для тебя пользой, — едко усмехнулась она.

— И что же вы сочли полезным, леди Милтон? — невольно сжавшись в ожидании дурных вестей, спросила я.

— Твое замужество, Элис. Тебе уже восемнадцать. Самое время осчастливить какого-нибудь достойного господина.

Я протяжно выдохнула, пытаясь успокоиться. Она не может выдать меня замуж насильно. Это недопустимо.

— И что же такого вы сказали Его Высочеству? — уточнила я. Может, пропустила что-то важное?

— Я имела неосторожность высказаться, что ты погибла, — мачехе надоело смотреть