— Ненавижу это зависимость. Ненавижу, что ты так много стала для меня значить. Ненавижу, что от тебя зависит моя жизнь. Но мне придется это принять. И тебе тоже. Будь иначе — ты не смогла бы проникнуть ко мне сквозь все наложенные барьеры.

Как я должна реагировать на столь трепетное признание в чувствах?

— Вы тоже не герой моей мечты, мой краэнг, — ответила вежливо, — возможно, я вас разочарую, но я совершенно не собираюсь становиться вашей супругой, уж простите. Вы не муж моей мечты. Можно ли вам помочь без. этого? Мы, люди, довольно недоверчивые существа. Я верю поступкам. Верю искренним, настоящим чувствам. Но я давно не верю в мужчин. И в любовь. Тем более, навеянную.

Думала — он снова зарычит.

Но Аргат Асайши только невесело усмехнулся.

— Кто говорит о любви, истресса Найана? Парность — это проклятье. Но не любовь. Это желание, жажда, одержимость, возможность иметь детей… Но не любовь. Будет ли любовь

— зависит только от нас самих. И я ничего не могу тебе пообещать, — жесткий взгляд пылающих глаз, — кроме того, что причинить тебе вред я не позволю никому. Но избежать брака со мной. — и припечатал, — не сможешь!

— То есть вам и в голову не приходит, что я могу полюбить другого? Желать детей от него? Своей родной и близкой семьи, а не чужака-дракона?

Странный у нас выходил разговор. Странный и не слишком приятный.

Хвост с силой стиснул запястье, едва не оставив синяк. Чужие пальцы вцепились в прядь моих волос, дергая скорее от неожиданности, чем от желания причинить боль.

Наклонился, сверкает глазами.

— Дети у тебя могут быть только от меня. Что же касается любви. любить меня необязательно. Но ты будешь моей. Со мной. Без пары мы сходим с ума, — припечатали напоследок неприятным.

— Обойдусь без своих детей. Усыновлю, — всё-таки вывернулась и соскользнула, придерживая одеяло. Должно быть, это довольно забавно смотрелось, но вот смешно мне не было совершенно.

За это время мужчина стал выглядеть заметно лучше. Лицо разгладилось, ушел лихорадочный блеск из глаз, кожа обрела здоровый цвет. Что же с ним было?

Вскочил. Хвост яростно хлещет по ногам, ноздри раздуваются. Прелесть, какая злюка одним словом. Но лучше на такую красоту любоваться где-нибудь подальше.

— Обойдёш-шшшься? — рык.

Волосы краэнга полыхают огнём, но сам он спокоен. Ледяное, могильное спокойствие, от которого становится не по себе. Лучше бы действительно яростно шипел и рычал.

— Дорогая моя девочка. Ты, кажется, ещё не поняла, — ласковый оскал, — слово драконов

— закон. Никто тебя не защитит и не укроет от меня. Пара драконов — священна. Да, у меня много врагов, и я хотел бы пока скрыть происходящее, но если ты меня вынудиш-шшшь.

Он говорил, а меня вдруг накрыло. Резко, так, что едва не пошатнулась, выпуская одеяло. Аргат Асайши. наверное, эта эмоция всё-таки была страхом. Острым, жгучим, вынужденным беспомощно прикрыть глаза и продышаться.

Этот ящер до безумия, до звездочек перед глазами боялся стать зависимым. Здесь и мимолетная приязнь, и теплая нотка уважения, и раздражение, и ярость, и усталость, и презрение, и злость.

Нет, он не отпустит. Но почему совсем недавно мне казалось всё совсем иначе, а теперь напоминает искусную игру уставшего актёра? Что происходит? Как нам выбраться из этого запутанного круга? Как? Как помочь ему, вернуть его — и остаться не навязанной парой, а собой?

Давайте тогда…

Не успела договорить. Соседняя стена вдруг бесшумно замерцала, краэнг Асайши прищурился и неожиданно жестом показал себе за спину.

“Быстро”, - едва шевельнулись губы.

Пришлось поспешить. Чуть не упала, даже не думая в этот момент, что вот-вот предстану в чужой камере завернутой в одеяло, всклокоченной и бледно-зеленой от усталости.

Так, а меч где? Я же точно помню, клинок не привиделся.

Под ладонью взметнулись искры, и я поспешно шепнула “Скройся!”. Как ни странно, Летящая послушалась. Даже саламандр ничего не заметил.

Только повёл рукой перед моим лицом. Показалось — или между нами появилась мерцающая золотистая плёнка?

Вообще вся фигура мужчины была сейчас укутана тёплым золотистым сиянием. Осанка. Жесты. Горделивый профиль лица. Относиться к нему можно было как угодно, то этот мужчина был рождён править. Править, а не. Мысль снова ускользнула, а ведь догадка была так близка! Именно сейчас, когда сквозь одну личину проглянула другая, настоящая!

Часть стены вдруг исчезла — и в камеру зашло несколько человек. Вернее, драконов. Я уже научилась отличать их виды по едва уловимым признакам. Например, вот этот, крайний справа — виверн. Глаза немного навыкате, смуглая, почти дубленая на вид кожа и острые когти на руках даже в человеческой ипостаси.

Меня они, похоже, действительно не видели. Зато все пятеро с таким возмущением воззрились на краэнга Асайши, как будто тот отобрал у них пещеру с золотом. И не одну.

— Вы живы?! — разродился светловолосый дракон с синей прядью у виска. Он единственный, казалось, не излучал ощутимой враждебности.

— Вашими мольбами, лэнг Лидар, вашими мольбами. И вашими, и, безусловно, всего блистательного Собрания, — никогда я не видела, как дракон ядовито ухмыляется, при этом не меняясь в лице.

Хвост прижат к ноге, сам мужчина замер, не шевелясь и чуть подавшись вперед. Руки заложены за спину, но я вижу, как то и дело сжимаются и разжимаются вылезшие когти. Привычно-серебристые волосы полыхают огнём.

И это пугает тех, кто сюда явился. А явились они с одной целью — тут даже не нужно быть в курсе всех интриг и змеиных течений. Им нужно было знать, что с краэнгом покончено. Что он сошёл с ума или вовсе уже мертв.

А мужчина безмятежно скалился, не сдвинувшись с места.

— Очень рады за вас-с, — василиск в изумрудном одеянии склонил коротко голову, — похоже, ваш разум действительно прояснился, но надолго ли? Как ни прискорбно, мы не может этого знать. Как и отпустить вас в академию, полную наших детей. Боюсь, что…

Договорить оратор не успел. По одной единственной причине.

Его буквально смело волной силы. Настолько яркой, настолько мощной, что я, даже отгороженная щитом краэнга и его собственным телом, ощутила её отголосок и едва не распласталась на полу. Что-то внутри — безусловный, данный нам предками инстинкт, требовал упасть ниц, преклоняясь перед сильнейшим, и не сметь тревожить его.

Такие события — а я в одеяле. Стало совсем неуютно.

В камере становилось. драконно. Стремительно влетели двое. Вернее, один влетел, а другой, даже спеша, умудрялся величественно плыть по древним камням.