– Э-э… ну, хорошо. Мы сейчас соберёмся и к вам. Приём.

– Не надо. Оставайтесь там. Приём.

– Михась, машины здесь!

– Пешком быстрее. Арта с Витосом я к вам пришлю. Это может затянуться надолго, не хочу вас задерживать. Если к ночи не вернусь, езжайте без меня. Приём.

– Нет, так не годится! Приём!

Длинная пауза, предвещающая конец беседы.

– Макс, я всё сказал. К ночи постараюсь отзвониться. Я выключаю рацию и заканчиваю разговор.

Рация в моей руке затихает. Потерянный мальчик исчез – в голос моего друга вернулась упрямая решительность мужчины, и я понимаю, что в ближайшие несколько часов не услышу от него больше ни слова из этой рации.

16:30

Аппетит улетучивается так же быстро, как появился. Мы собираемся в зале и принимаемся ждать. Мне удаётся забыться сном на пару часов, но это беспокойный сон, поверхностный. Проснувшись, обнаруживаю друзей в том же состоянии. Спать сейчас, в драгоценные минуты дня, предназначенного для движения, кажется немыслимым. Бездействие гнетёт не меньше, чем неизвестность. Непонятно, что хуже – сидеть без дела, когда твои родители дожидаются тебя на первом перевалочном пункте эвакуации, или думать, что им, возможно, именно сейчас нужна твоя помощь.

Первым не выдерживает Женя. Встаёт с дивана и принимается расхаживать по комнате.

– Сядь, не мельтеши, – говорю ему.

Он резко останавливается и впивается в меня горящими глазами:

– Это херня какая-то! Что мы тут делаем?

– Ты прекрасно знаешь. Ждём Михася.

– Михась неправ! – взмахивает руками Женя. – Однозначно! Чем его родители лучше наших?

– Согласен, – откликается в кресла Ваня. – Вы про меня не забыли? На Северном я своих не нашёл, но у меня ещё тётка с сёстрами на Профсоюзной.

– Вот-вот, – брат мстительно кивает. – И когда это будет? Когда ты планируешь уходить из города? Максим, я не собираюсь тупо тратить время, когда наши предки…

– Я знаю! – вскрикиваю я так резко, что Женя затыкается на полуслове. – Что ты хочешь от меня? Давай кинем их всех, сядем в машины и поедем?

Женя вскипает, как забытый на плите чайник. Ещё чуть-чуть, и он начнёт плеваться кипятком. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Мы не ссорились целых два дня – своеобразный рекорд. Мы работаем вместе, живём вместе, развлекаемся вместе и вообще проводим вместе слишком много времени. Мы знаем друг друга восемнадцать лет, а за такой срок даже супруги успевают надоесть друг другу до смерти. Ничего удивительного, что в последние годы мы как огниво и кресало посреди моря трута. Достаточно одного соприкосновения, чтобы искра превратилась в пожар.

– Звони Михасю! – Женя переходит на крик – вести диалог спокойно ему не дано природой. – Скажи, пусть заканчивает страдать фиглей и идёт сюда! Там никого не осталось, понятно же! За это время можно успеть весь «западный» по кругу обойти!

Я вызывал Михася несколько раз, но в ответ слышал только тишину, и Женя знает это. Но всё равно нажимаю на кнопку вызова. Ничего.

– Они, наверное, слишком далеко. Сигнала нет.

– Тогда уходим! Напишем им записку, объясним маршрут. К ночи нас догонят.

На бессознательном подтягиваю к себе карабин:

– Никто никуда не пойдёт. Сядь и заткнись.

– Ага, уже! – Женя разогнался не на шутку, теперь не остановишь. – Поуказывай мне, начальник хренов. Я сидеть больше не собираюсь!

Он хватает с дивана дробовик, раскрывает пакет с патронами и принимается перекладывать коробки в карман плаща.

– Только попробуй! – тут уж и я срываюсь на крик – говорить спокойно с братом мне не дано природой. – Только, блин, попробуй!

Женя разражается презрительным смехом, от которого у меня скручивает все внутренности. Это он умеет.

– Уже пробую!

Я сгребаю со столика ключи от «Хаммера» и ощупываю задний карман джинсов – ключи от «Ниссана» на месте.

– Машину не получишь.

– Да насрать, на улице их миллион, – откликается Женя, но через секунду дух справедливости берёт над ним верх: – Тогда я забираю все патроны!

Он хватает пакет, и я не мешаю ему. Это лишь малая часть того, что осталось в багажнике «Хаммера».

– Бери, – насмешливо отмахиваюсь. – Хватит, чтобы протянуть до утра.

– Ага! А ещё по дороге я прострелю вам шины. Поищите запаски.

Я знаю, что он никогда этого не сделает, поэтому пропускаю последнюю реплику мимо ушей.

– Если ты выйдешь в эту дверь, – я указываю дулом карабина на прихожую, – считай, что ты исключён из прайда. К нам ты больше не вернёшься!

Ненависть мутит мой рассудок. Сейчас я так зол, что готов линчевать его на месте собственными руками.

Ваня встаёт с кресла и пытается нас утихомирить, но куда ему. Нас сейчас только инъекцией транквилизатора успокоишь.

Толкаю брата в плечо, едва сдерживаясь, чтобы не заехать кулаком по морде:

– Я тебе сейчас врежу!

Женя отшатывается, вскидывает дробовик и прицеливается в меня. Вены на его шее вздуваются, и он шипит сквозь стиснутые зубы не хуже заправского чревовещателя:

– Только подойди, и, отвечаю, я тебя грохну!

Ваня втискивается между нами, вскидывает вверх руки:

– Э, кончайте, пацаны! Вы совсем погнали?

Женя бросает на него короткий взгляд:

– Вано, ты со мной?

Чуть помешкав, Ваня поднимает с пола свою «Сайгу» и поворачивается ко мне.

Что ж, ожидаемо. Я так зол, что набрасываюсь и на него:

– Иди-иди, дрессированная животинка. Твоей жопой только зомби откармливать!

Трёхэтажно матерясь, Женя скрывается в прихожей, а Ваня приближается ко мне. Лицо спокойное. Если он и обижен, то хорошо это скрывает.

– Макс, не тупи. Не отпускать же его одного.

– Пусть идёт! – плююсь слюнями я. – Задницу прищемят – вернётся!

– Мы пойдём пешком, потихоньку, через Западный мост.

Рассудительный тон друга немного приводит меня в чувство.

– Западный мост взорван, – говорю я, чуть остыв.

– Да, знаю. Но мы туда и не дойдём. Потому что вы нас догоните.

Хлопает дверь – Женя вышел в подъезд.

– Да, щас! Разогнались! Пока пацаны не вернутся…

– Макс, – обрывает меня Ваня, опуская руку мне на плечо. – Вы нас догоните. Когда придёшь в себя, ты выйдешь отсюда и пойдёшь за нами к Западному мосту.

Он произносит это медленно и раздельно, заглядывая своими глазищами в мои, почти гипнотизируя… Иногда этот парень преподносит сюрпризы, когда этого совсем не ждёшь.