– Да, очень красивый, – выдыхаю, притворяясь одной из его поклонниц. – А что это за девушка рядом с ним?

– Наверное, очередная модель «Виктория Сикрет» из последнего каталога, – протирая барную стойку, вполне серьёзно отвечает, – раньше на каждую подобную вечеринку он приводил новых и ни разу не повторялся.

Уголки губ сами собой сползают вниз, и я решаю больше не пускать слюни, глядя на него. Поворачиваюсь спиной, заказываю ещё один бокал шаманского. Оно вкусное, в меру сладкое, с приятной кислинкой и пузырьками, заполняющими мозг вместо дурацких мыслей о ветреном красавчике.

Громкая музыка била по барабанным перепонкам, но не вызывала желания двигаться в такт. Слишком современная и техничная. Она не рождала в моём теле какого-либо отклика. Но отсутствие назойливого мужа под боком расслабляло не хуже алкоголя, и я ловила момент одиночества в этой толпе. Потягивала шампанское, слушая истории новой знакомой барменши, которая не обратила никакого внимания на мои дорогие украшения. Надеюсь, посчитала, что это всего лишь безвкусная бижутерия. И я чувствовала себя почти беззаботной.

– Эй, куколка, почему ты грустишь в одиночестве? – подсаживается ко мне какой-то парень. С трудом фокусирую на нём взгляд. Молодой, атлетично сложенный и вполне симпатичный. Уверена, многие девушки с удовольствием выпрыгнули бы из своих трусиков прямо к нему в постель. Но он совершенно не похож на предмет моих грёз, окучивающий неподалёку «девочку из каталога».

– Здесь мой муж, – признаюсь и, вспоминая, кого зову мужем, начинаю нервно смеяться.

– Да ну, зачем ты мне пудришь мозги? – приближаясь ближе ко мне, злится парень. Я ощущаю запах пива и чипсов, которыми он был пропитан, отчего его привлекательность быстро скатывается в зеро. О том, что сама несильно отличаюсь пьяного парня, почему-то в это мгновение не вспоминаю.

– Пошли потанцуем, – хватая меня за запястье, тянет с барного стула, – заодно и покажешь, где твой мужик. Уверен, что справлюсь с ним в два счёта.

Я едва не падаю, когда высоченные каблуки касаются пола, но тут же чувствую на талии чью-то руку, которая удерживает меня в последний момент.

– Я её мужик, Остин, – раздаётся над моим ухом голос Айса, и я замираю. Алкоголь притупил мою реакцию на его появление, но теперь, стоило услышать знакомый баритон, как по телу разливается знакомое электричество. Он притягивает меня к себе так, будто я действительно его, и мне становится хорошо и тепло.

Парень по имени Остин выглядит испуганным, но алкоголь позволяет ему поверить в свои силы и расширяет берега уверенности, присущей сильно пьяным. Вместо того чтобы незаметно смыться, он кидает Айсу пику:

– Дружище, ты же только что лапал другую тёлку.

– Ещё одно слово – и будешь лапать свою печень на полу.

Йен немного наклоняется вперёд, показывая знакомому серьёзность своих намерений насчёт его внутренних органов. От этого движения макушка оказывается на его груди, и я на мгновение прикрываю глаза. День выдался слишком изматывающим. Я так долго готовилась к нашей встрече, что мысли о ней выкачали из меня все соки.

– Ты спишь на ходу, – в мимолётном и поразительно естественном жесте он касается небритой щекой моей щеки.

– А ты ревнуешь, – улыбаюсь я пьяно, ощущая его руку, теснее прижимающую меня спиной к своей груди.

Когда я распахиваю глаза, то вижу ошарашенный взгляд барменши, с которой недавно обсуждали этого красавчика. Её рот вытягивается в форме буквы «о».

– Каталог «осень-зима две тысячи двадцать», – поясняю ей, перекрикивая музыку, и, расслышав мой ответ, она принимается заливисто хохотать.

Алкоголь дарит лёгкость в теле и беззаботность там, где её и рядом не может быть. Вот и сейчас защитные барьеры опустились, а разум испарился одновременно с пузырьками в бокале шампанского.

– Не обольщайся, я всего лишь охраняю собственность своей семьи. Полагаю, ты достанешься мне по наследству вместе с домом, – доносится до моего помутнённого сознания низкий, с лёгкой хрипотцой, голос Йена. Такой чувственный и сексуальный, что смысл произнесённых слов теряется, проходя по выпрямившимся от алкоголя извилинам.

Сообразив, что он приравнял меня к ковру в холле или к сковороде в кухне, я, напрягаясь всем телом, пытаюсь от него отстраниться, вдруг вспомнив, что муж в любой момент может появиться и застать бесстыдную картину. Его жена, как кошка в жаркий мартовский день, льнёт к его младшему отпрыску.

Наш телесный контакт настолько неприличен, возмутителен и неуместен, что каждый пойманный мною взгляд прохожего будто содержит осуждение моего поступка.

Всё без толку, он лишь сильнее прижимает к себе. Его огромная горячая ладонь поднимается чуть выше, приближаясь к груди. Он намеренно пытается меня смутить. А может быть даже опорочить перед супругом и местным обществом, зная, чего его отец мне не простит никогда.

– Прекрати, – раздражённо приказывает. А я слишком пьяна, чтобы иметь возможность адекватно оценить обстановку.

– Йен, отпусти, ты переходишь границы, – почти умоляю. Но я чересчур изголодалась по его близости, чтобы активно вырываться из объятий. По жару его молодого сильного тела, по запаху кожи. Настолько, что всё нутро сводит судорогой.

Он подталкивает меня вперёд, обхватывает пальцами мою ладонь и куда-то ведёт. А в моей голове пустота. Вакуум. Чёрная дыра. Ни единой дельной мысли. Мне даже не хочется сопротивляться. Я мечтаю лишь об одном – заглянуть в его голубые глаза и пропасть в них. Забыть обо всём.

Тяга к Йену сильнее, чем чувство самосохранения. Глубже потребности в мягкой кровати и вкусной пище. Больше, чем спокойствие о завтрашнем дне. Слова целесообразность, необходимость и долг утрачивают всякий смысл.

Я даже не успеваю рассмотреть место, в которое он меня завёл. Йен толкает меня к стене и прижимается ко мне телом. Зарываясь пальцами в мои волосы, настойчиво заглядывает в мои шальные глаза. Будто хочет отыскать в них ответы на свои вопросы.

– Скучала по мне? – если бы не его серьёзное лицо, решила бы, что это очередная насмешка. Попытка вывести из себя. Но он так смотрит на меня, что мне хочется признаться ему во всех своих чувствах. Моя слабость перед ним настолько велика, что принимает размеры Гранд-Каньона.

– Нет, – вру, поднимаясь на цыпочки в попытке коснуться губ, но он слишком высокий. Отстраняется немного, не позволяя мне получить желаемое.

Для него слова что-то значат, а для меня – нет. Меня достаточно часто обманывали, чтобы я перестала придавать им значение.

–  Вспоминала? – большой палец ложится на мои губы, слегка надавливая, и я совершенно неосознанно вбираю его в рот, посасывая. Айс неотрывно смотрит на мои губы, и я вижу, как его зрачки расширяются от желания.

– Нет, – очередная ложь. Кожа на кончиках пальцев вдруг становится сверхчувствительной. Я поглаживаю его руку, опустившуюся на мою шею, поднимаюсь по предплечью, прикасаясь к дорогой ткани белой рубашки. Расстёгиваю пуговку за пуговкой. И получаю от каждого прикосновения к нему божественное удовольствие.