— Да, конечно, — не раздумывая, соглашаюсь я, а в следующий момент впадаю в полный ступор, когда чувствую, как моей ноге становится тепло. Очень тепло и мокро, от писающего на мою голень Гришу.

— Он в тебе хозяйку приметил, точнее пометил, — отпрыгиваю в сторону, когда наконец выхожу из ступора. — Ну вот теперь у тебя точно появится повод воспользоваться содержимым пакета. Пол помоешь?

— До блеска, — цежу сквозь зубы.

Ставлю чашки с малиновым морсом на журнальный столик, а затем пододвигаю стул, больше напоминающий царское кресло, к дивану, и сажусь напротив Зорина. Отпив теплый напиток, перевожу наконец-то дыхание, и принимаюсь рассматривать хозяина квартиры. Сейчас он выглядит совершенно другим. Не наглым самоуверенным козлом, которого так или иначе временами побаиваешься, а беззащитным. Очень беззащитным с пледом по самый подбородок, и милым. Последнее само по себе не вяжется с таким мужчиной как Зорин. Вот сейчас он самый что ни на есть настоящий Леша. Такого запросто можно назвать по-простому. Но это только пока он милый. До тех пор, пока не открыл свой рот — он Леша. Красивый, надо признать, у него рот, но вот слова, вылетающие из него, словно лезвие по стеклу.

Ставлю чашку на столик и перевожу взгляд на часы — половина девятого. Как бы мне ни хотелось, но надо разбудить Зорина. И вот тут произошел конкретный затык. Таю я бы разбудила как-нибудь любя, а его как? Ну не тыкать же в него пальцем и не трясти за плечо. Жалко ведь. Хотя… больных же я дергаю за плечо, когда те дрыхнут, пропуская свои процедуры. Этого почему нет?

Однако, легко сказать, сложнее сделать. Не смогла ни потыкать в него, ни потрясти, вместо этого поднесла ладонь к щеке Зорина и аккуратно коснулась пальцами его кожи. Теплый и колючий. Нет, горячий. Сама не поняла зачем начала водить пальцами по его лицу. Момент, когда он открыл глаза, я, возможно, пропустила, но быстро одернула ладонь, как только поймала его взгляд на себе.

— Я как раз собиралась вас будить.

— А может я и не спал, — чуть охрипшим ото сна голосом произнес он. Скользнул по мне взглядом. — А кофту чего не надела?

— Так мне ее не обосс… не испачкали.

— Да, Гриша сплоховал. Надо было целиться на все сразу. А вообще могла бы сама поменять и без деяний собаки.

— Зачем мне ее менять?

— Может, потому что она страшная, для толстой тетки шестьдесят плюс весом в сто двадцать килограмм, а не для молоденькой стройной девушки? — грубо заявил Зорин. До свидания, Лёшечка. И, несмотря на его совершенно болезненный взгляд, сейчас мне вновь захотелось его ударить.

— Главное, чтобы нравилось мне, а не окружающим.

— Полнейший звездёж.

— Не буду вас ни в чем переубеждать. Видимо, вам стало лучше, раз вы уже говорите в своей привычной манере. Вот, выпейте морс. Вы очень мало пьете, — Зорин чуть приподнимается и без слов берет мою чашку. — Собаку я выгуляла двадцать минут назад. Утром я приду и снова погуляю с Гришей, не волнуйтесь. А вот вечером попросите кого-нибудь с ним погулять, я не смогу, у меня смена. И вот вам графин с кипяченой водой. Вам ли не знать, что надо все выпить. По-хорошему до морса с малиной. У вас, кроме просроченных порошков, кстати, я ничего не нашла, поэтому вот вам весь набор гриппозника. Странно, конечно, что у вас нет ничего толкового от простуды. И да, сейчас думаю не захотите, но я вам сварила бульон. Пока горячий — стоит на плите. Как остынет — поставьте в холодильник, завтра разогреете.

— Зачем ты все это делаешь? — наконец произнес Зорин, после затяжной паузы, с совершенно странным выражением лица. То ли озадачен, то ли зол, фиг разберешь. Но брови определенно нахмурил.

— В смысле зачем?

— В прямом. Я тебе, по сути, никто, — после заданного вопроса теперь уже нахмурилась я. А собственно зачем, если он мне действительно никто? К счастью, мозг вовремя подкинул дельные мысли.

— Ну вы же помогли моей сестре, не зная ее. Почему я не могу помочь вам, если есть такая возможность?

— Спасибо. Сколько ты потратила на набор гриппозника? — ставит чашку на стол.

— Не бойтесь, я на лекарства не тратилась. Все из отделения тырила по-тихо… — замолкаю, когда понимаю, что сморозила. Клиническая идиотка. Господи, дай мне рабочих мозгов!

— Расслабься, я тоже тырю, — тут же успокаивает меня Зорин. — Я бы мог сейчас вылить морс на твою безразмерную кофту, дабы ты надела ту, что купил я, но не буду. Давай я просто предложу тебе сделку. Ты не хочешь просто так брать то, что я тебе купил, тогда давай пойдем на взаимовыгодную сделку. Ты до субботы приходишь сюда выгуливать Гришу, когда не на сутках. Приготовишь пару раз мне еду, ну, может, разочек пол помоешь. Как ты на это смотришь?

— Положительно, — почему-то не раздумывая, соглашаюсь я. — Ну я тогда пойду, — только я привстаю с места, как он хватает меня за руку.

— Стой, — пауза. Затяжная. И мою ладонь не отпускает. — Не уходи, — кажется, еще никогда я не чувствовала себя так… странно. И дело вовсе не в том, что у него очень горячая ладонь и сильная хватка. Просто мы оба молчим, уставившись друг на друга. Чувствую, как щеки наливаются краской. — Останься здесь на ночь, ну если не боишься заразиться, — наконец произносит Зорин. — Если все равно утром придешь выгуливать собаку, то какой смысл ехать домой?

— Я уже болела в марте. Так что, не заражусь. А на счет остаться — нет. Мне недолго к вам ехать, — пытаюсь убрать руку, но Зорин удерживает ее.

— Назови хоть одну причину, по которой тебе нужно ехать в снимаемую комнату. Домом это все же не назову.

— Трусы, — первое, что приходит на ум.

— Что трусы? — трусы надо менять каждый день.

— Мне трусы надо повесить. Я забыла. Они в стиральной машинке остались, — Боже, какая феерическая чушь.

— На правах больного, я помилую трусы, пусть живут. Не надо их вешать.

— Трусы-то мои, значит помиловать или вешать их — мне, — четко произношу я. — Руку.

— Что?

— Отпустите мою руку.

— Точно.

Наконец высвобождает мою ладонь, я же быстро направляюсь к выходу. Надеваю обувь и только тянусь за ветровкой, как передо мной становится Зорин и протягивает мне ключи.

— Бери. Это запасные.

— Опрометчиво доверять незнакомому человеку.

— А мы уже близко знакомы, даже бактериями обменялись вчера.

— До свидания, — тихо произношу я. Хватаюсь за ручку двери и тут меня наконец-то осеняет. — Кстати, я вспомнила. Я же краем глаза видела ваш корнишон. Ну, тогда в туалете, когда вы в раковину. Не сказать, что я что-то там рассматривала, но все же было дело. Так что, не переживайте, не корнишон он. Зозуля, так зозуля. Показывать мне ничего повторно не надо. Хорошо вам провели операцию. Все-таки современная медицина — классная штука. Поправляйтесь, — быстро выхожу из квартиры под наверняка идиотскую улыбку.