– У меня все хорошо, – продолжал Коул. – Немного устал. Из-за этого, наверное, и вспылил. Простите все.

Клер пошла ему навстречу:

– Дорогой тогда прими душ, я сейчас согрею тебе молока и ложись, отдыхай.

– Мама! Может, ты мне еще сказку на ночь прочитаешь? – съехидничал он, обнимая Клер и не обращая на нас уже никакого внимания.

Том схватил мой пуховик, и стал помогать одеваться.

– Так все. Нам пора. Одевайся и пошли, пока он еще что-нибудь не выкинул.

Да. Лучшее решение проблемы – это попытка уйти от проблемы. Похоже это и у милых бритишей срабатывает.

Выбранный Страудом фильм нисколько меня не трогал, все мои мысли крутились вокруг слов Коула, которые я разбивала на отдельные части, а потом собирала их заново, чтобы понять смысл сказанного. Но до меня все равно не доходило то, чем я так злила его все это время. Неужели какая-то глупая история с блондинкой могла его так вывести из себя? Или он все еще боялся того, что я солью историю его жизни в социальные сети? Но он сам меня недавно убеждал в том, что мне никто не поверит, и я сказала, что не сделаю этого.

Том рядом со мной смеялся очередной шутке. Романтическая комедия действительно была смешной, но я думала совсем о другом. О том, кто думал, что с Томом у меня уже все склеилось.

– Тебе не смешно? – нагнувшись ко мне, спросил мой спутник.

– Нет. То есть да. В общем, очень смешно, – ответила я. – Ха-ха-ха.

– В чем дело? – насторожился он.

– Не знаю.

– Забудь, что произошло. Он на самом деле пашет, как вол. Это усталость. Мы здесь ни при чем.

– Думаешь?

– Я знаю. Расслабься и смотри фильм.

– Хорошо, – сказала я и стала пытаться расслабиться. – А почему он пашет, как вол?

– Стася, – протяжно произнес мое имя Том и откинулся на спинку кресла. – Он пашет, пока есть предложения и цель, стать лучшим. А теперь, пожалуйста забудь о нем хоть на время фильма. Ты и так слишком много о нем думаешь.

– Ладно, – неохотно согласилась я.

Том пытался помочь мне забыть все, что произошло ранее. Он шутил, смеялся, поддевал меня. И у него это все так непосредственно получалось, что я на самом деле почти забыла, что меня расстраивало до этого.

После фильма мы решили прогуляться пешком. Кинотеатр был недалеко, всего пару кварталов от дома Коулов, ежась от ветра мы брели вдоль домов из красного и белого кирпича, в которых где-то в окнах горел свет, говоря о том, что там, светло и тепло, и там у всех все хорошо, а они, окна, всматриваются в тебя, бредущую по ночному городу, и сожалеют о том, что ты не можешь понять очевидного.

– А еще был один случай, – гремел над ухом Том. – Мы с Джонатоном очень хотели покататься на мотоцикле. И однажды взяли у одного знакомого его «Харлей».

– Очень интересно. Можно уже начинать смеяться? – ехидничала я.

– Подожди это еще только начало истории, – засуетился он.

– Нет. Серьезно, Том. Ты можешь уже дальше не рассказывать. По-моему, все, что приключается с участием Коула уже смешно, – улыбалась я.

– Просто хотел рассказать, что мы ехали все время прямо, боясь куда-нибудь повернуть, а в двухстах километрах от Лондона у нас кончился бензин, и мы этот «Харлей» тащили на себе обратно…

Я смеялась в голос.

– Что смешного? Я поклялся, что больше никогда не сяду на мотоцикл, – иронизировал Том.

– Вам повезло больше, чем мне, – успокаивала его я.

– В каком смысле? – нахмурился он.

– Во-первых, в том, что это был «Харлей», а не «Иж-планета». А, во-вторых, в том, что вы ничего себе не сломали, в отличие от меня.

Том остановился и повернул меня к себе.

– Так-так. Давай-ка поподробней.

– Куда уж подробней, – улыбнулась я. – Брат учил меня кататься на своем мотоцикле загородом. Ну, я разогналась, а в это время на дорогу вышла какая-то заблудшая корова.

– Кто? – удивлялся Том, как ребенок.

– Корова. Ну, знаешь такая большая лошадь с рогами и выменем, – пояснила с ехидством я.

– Я знаю, что такое корова, – обиделся он.

– Так, вот. Я испугалась ее, а она меня, и мы сиганули друг от друга в кювет, – я с ностальгией улыбнулась, вспоминая все это. – Зато теперь я могу писать и правой, и левой рукой.

– Мне нравится твой оптимизм, – подбодрил меня Том и ткнул кулаком в плечо. Очень романтично. – А вот твоя грусть меня огорчает.

– С чего ты взял, что я грущу? – поинтересовалась я. И правда я изо всех сил старалась быть веселой, что явно переиграла саму себя.

– Твои глаза.

– Что мои глаза? – я с недоверием посмотрела на него.

– Когда ты веселая, твои рыжинки в глазах становятся ярче, а когда грустишь… наоборот…

Том, точно романтик. Я фыркнула, размышляя об этом.

– Ты Казанова.

– Да я такой, – с гордостью признался он. – Может, зайдем в бар?

– Зачем? – удивилась я.

– Англичане говорят, что грусть лучше всего лечить пивом.

– Да? А ты знаешь, чем пиво отличается от лекарства?

– Нет. И чем же?

– Лекарство сначала выписывают, а потом пьют, а пиво сначала пьют…

Он не дал мне договорить, схватив под коленки и закружив со всей силы.

– Ты просто чудо! – кричал он при этом.

– Том поставь меня на землю, – просила я, отбиваясь от него легкими шлепками. И именно в этот момент, мне кажется, я забыла о том, кто меня тревожил, я забыла обо всех, кроме этого парня, который хотел меня развеселить. В этот самый момент я подумала, что хотела бы именно такого беззаботного и легкого счастья.

Мы были в двух шагах от дома Коулов, точнее на противоположной стороне дороги. Страуд опустил меня на асфальт и сказал:

– У меня есть к тебе предложение.

– Что за предложение? – усмехнулась я.

– Ты ведь все еще хочешь знать, с кем ты целовалась в клубе? – он загадочно улыбнулся и подмигнул мне.

Я приподняла брови и приоткрыла рот. Кажется, и про это я тоже забыла.

– Так вот, – продолжал Том. – Чтобы узнать, не я ли это был, предлагаю тебе меня поцеловать.

Я даже рот шире открыла, не зная, что сказать. Том зря времени не терял, но с другой стороны это его внимание и наглость покоряли своей искренностью и простотой, чего нельзя было сказать про Коула.

К тому же его предложение не было лишено логики. Даже, если это не он, то я смогла бы просто вычеркнуть его из списка, да и вообще пошло оно все к черту!