самом деле Дом актера являлся подведомственной организацией Всероссийского театрального общества. И хотя папа был известным и достаточно независимым человеком, все равно он находился в подчинении. Но возглавлявший ВТО Михаил Иванович Царев не ограничивал папину свободу.

Михаил Иванович не раз становился поддержкой для папы, Даже когда тот был уже очень болен и не мог в полную силу руководить Домом актера, Михаил Иванович продолжал его защищать,

В самые сложные моменты папа, правда, обращался не к Цареву, а к Варваре Григорьевне Царевой, и она умела договориться с Михаилом Ивановичем по всем вопросам. Она и сейчас, когда уже нет в живых ее мужа, старается помогать актерам.

Надо сказать, что быть женой руководителя ВТО или театра — это не так просто. Мне кажется, Варвара Григорьевна удивительно хорошо влияла на Михаила Ивановича — человека требовательного, порог! жесткого. Она сглаживала какие-то острые моменты. Это всегда подчеркивал папа, и в этом убедилась я сама за годы дружбы с ней.

Еще одной защитой для папы стал Михаил Иванович Жаров — общественный директор Дома актера.

Общественный директор у Дома актера был почти всегда. Начальству хотелось видеть популярную личность во главе Дома. И такого человека папа подыскивал сам.

Первым, насколько я помню, был Николай Николаевич Озеров, отец Николая и Юры Озеровых. Потом директором стал Иван Николаевич Берсенев, затем на короткий период — Елена Николаевна Гоголева. А после нее эту должность занял Михаил Иванович Жаров.

Папа и Михаил Иванович одно время внешне были очень похожи друг на друга. Потом это сходство уже не казалось таким заметным: Михаил Иванович сильно похудел.

Жаров, как и многие актеры, был абсолютным ребенком. К примеру, ревниво относился к подаркам, которые преподносили другим. Спрашивал папу: «Сколько вам в этот раз надарили? Неужели? Гораздо больше, чем мне в день рождения». Или в поездках, видя, что папа с Ириной Николаевной купили больше вещей, чем они с Майей, огорчался: «Вы сумели все это найти, а мы нет».

Михаил Иванович оказывал поддержку в самых разных делах. Когда папа издавал свою книжку (что нас очень удивляло: папа пишет книгу! — мы его потом стали называть «великий еврейский писатель»), достать бумагу стоило огромных трудов. И этим тоже занимался Михаил Иванович.

Меня Жаров поразил дважды.

Ему одному из первых пришла мысль привлечь меня к работе в Доме актера — в помощь перенесшему инфаркт папе (хотя о моих деловых качествах Жаров мог знать только понаслышке). Но Михаил Иванович понимал, что решение должен принять сам Эскин. А папа возражал против моего прихода в Дом актера. И я считаю, в тот момент он был прав. Тогда сильный папин характер помог ему перенести инфаркт, и здоровье практически восстановилось.

Второй случай, поразивший меня, произошел в доме отдыха.

После ухода с телевидения я от безвыходности собиралась устраиваться на работу в журнал «Клуб и художественная самодеятельность». Перед этим мы отдыхали с семьей в Рузе и там увидели Михаила Ивановича Жарова. Он шел уже очень похудевший, в длинном пальто, подчеркивающем его изменившуюся фигуру. Мы остановились поговорить. И вдруг Жаров достает из внутреннего кармана пальто газетные вырезки со статьями о журнале «Клуб и художественная самодеятельность». У меня даже сейчас, при воспоминании об этом, наворачиваются слезы. Оказывается, Михаил Иванович был так погружен в мою проблему и так хотел помочь, что собирал положительные отзывы о журнале, чтобы я не переживала по поводу перехода на новую работу.

Я не люблю винить и казнить себя. Но так получилось, что я не пригрела двух дочек Михаила Ивановича, когда это нужно было сделать. Я виновата и перед замечательным актером, и перед его любимыми дочками.

ВЛАДИМИР ЭТУШ

Владимир Абрамович — близкий папин друг (хотя после смерти папы он сказал, что относился к Эскину, как к отцу). Этуш стал и мне очень дорог.

Я всегда удивлялась невероятной силе и твердости характера Владимира Абрамовича. Понимаю, что такой человек мог пройти войну, после нее окончить институт и уже в возрасте, несмотря на свою актерскую востребованность, решиться возглавить Щукинское училище. Это было новое для Владимира Абрамовича дело, но он никогда не стеснялся учиться и задавать вопросы.

Он очень требователен к студентам. Владимир Абрамович вообще довольно строгий. Даже «капустники» в Доме актера он обычно смотрит с некоторым раздражением — ему все не нравится заранее.

Возможность лучше узнать Этуша у меня появилась в зарубежных поездках. Дом актера иногда выезжает за границу — выступать перед русской диаспорой. Эти путешествия очень сближают всех.

Когда набиралась группа в Прагу, позвонил Этуш и сказал, что не хочет в день своего 75-летия находиться в Москве. «Не возьмете ли вы меня с собой?» — просящим голосом произнес Владимир Абрамович, как будто именно его можно было не взять. А потом еще осторожно спросил: «А нельзя ли и Ниночке поехать?» Мне даже доставило удовольствие пригласить жену Этуша.

Вспоминая Ниночку, я думаю о публикациях в прессе, появившихся уже после ее смерти, когда Владимир Абрамович женился на молодой женщине. У нас любят вмешиваться в личную жизнь, смаковать подробности и упрекать: «Только что потерял супругу и уже женился». Но я никогда не осуждаю человека. Мужчина, а тем более занятый в такой эмоциональной сфере, как театр, не может быть один. И неверно считать, будто он недостаточно любил покойную жену. Может быть, как раз наоборот: он так ее любил, что с ее уходом потерял интерес к жизни. И вывести его из этого состояния помогла другая женщина. Не думаю, что память Ниночки была оскорблена.

Эта женитьба никак не изменила моего отношения к Владимиру Абрамовичу. Недавно мы были в Берлине, жили и выступали в Русском доме. И я видела, как Этуш относится к жене Лене. В первый же день он пошел показывать ей город и дальше без отдыха ходил с нею всюду. Лена также отвечала ему заботой. Я никогда не забуду Ниночку, но считаю, что союз с Леной — очень естественный.

Этуш иногда открывался для меня с неожиданной стороны. К примеру, решив купить новый автомобиль, он интересовался только одним: какую скорость может развить та или иная модель. И как-то он попросил моего шофера Леню уступить ему водительское место. Этуш сел за руль нашей машины и рванул так, что я закричала, чтобы он немедленно прекратил. На что Владимир Абрамович невозмутимо сказал: «Я для того и сел, чтобы проверить, быстро ли она едет».

Спустя некоторое время он купил машину и попал в аварию. Автомобиль