"Выходи за меня, обижать не буду, и мальца приму как своего". И они сорок лет прожили, троих детей вырастили. Даже четверых, когда отец за Федей приехал, тому уж пятнадцать лет было. Пару недель отец у них прожил, письма ждал от матери. Потом уехал с сыном в Воронеж. Редко, но регулярно он с сестрой переписывался. Умер в начале шестидесятых, уже Федя в армии отслужил. Я говорю: значит, следы брата и его потомков надо в Воронеже искать. А Эдик сообразил: банкир из Воронежа, и он Фёдорович, хватит розысков! Выходит, весь этот шурум-бурум племянник мой родной затеял! Мы решили наше родство с Валерой пока не афишировать, у него сын и внук, банкиру он двоюродный дядя, мало ли что».

Квартира встретила тишиной. Ни Тани, ни Алдоны дома не было. Оля прошла на кухню, выгрузила продукты в холодильник и принялась за готовку. Уже домывала раковину, когда загремел ключ в замке. «Ура, баба Оля вернулась! А деда Петя где?» «Он пока побудет в гостях». «Ну почему-у», — протянула Алдона обиженно. А Таня спросила: «Это из-за меня?» Как-то уж очень агрессивно спросила. Поэтому Оля, настроившаяся заранее на спокойное общение, всё-таки рассердилась. И сухо ответила: «Ну вот, ты сама всё понимаешь». «Мне уехать?» «Глупости. Это дом твоих родителей, твоих бабушки и дедушки. Где ещё тебе искать приюта? Петя тебя раздражает. Вот он и освободил место». «Он что, насовсем в гости?!» — возмутилась Алдона. «Нет, он вернётся через недельку. Мойте руки и за стол! А потом мама будет отдыхать, а мы с Алдоной будем готовить Петину спальню к ремонту».

Таня спать ложиться отказалась категорически, и Оля поставила её складывать в коробки бельё и разбирать полки шифоньера. «А доллары?!», — спохватилась Алдона. «Ещё до нашего отъезда тётя Карина на валютный счёт положила». «Жа-алко. Я люблю драгоценности на себя навешать и долларами обложиться. Как будто я графиня». Взрослые захохотали. Под этот смех в дом вошли помощники: Вера с сыном, Римма и Алик с внуком. Выяснив, по какой причине смех, присоединились. Алдона надулась. Тогда Вера сказала: «Алдоночка, не обижайся. Всё ты делаешь по фэншую. Говорят, надо чаще пересчитывать деньги, тогда они будут у тебя к рукам прилипать и в доме задерживаться».

Заспорили о шифоньере, стоит ли его двигать. «Бабушка говорила, он ещё довоенной работы. Как въехали, так и не двигали», — сказала Таня. «Тем более, это сколько же там пыли скопилось», — возразила Вера. Мужики резво сдвинули его на середину комнаты. «Ф-фу! — отреагировала Алдона на войлок из пыли, образовавшийся на полу, и тенёта из паутины на стене. — Ой, драгоценность! Мама, смотри!». И подняла с пола серёжку.

«Эта долбанная серёжка! Свекруха покойная своими железными зубами лет десять за неё у Тани отгрызла, если не больше», — сказала Вера. «Ну уж, вы скажете», — обиделась Таня. «А что не так? Всё орала, что та бизнес начала с воровства у своих, в поездках блудила со всеми, кому не лень». «А что, дядю Петю она не там подцепила?!»

«Таня, в то время ты была глупым подростком и повторяла злые слова ненормальной старухи. Но сейчас-то уже можно не вспоминать эти нелепые гадости!» «А что я не так сказала?» «Ты оскорбила память своей матери. Об отцовских б…х ты почему-то не говоришь!» «Папа никогда не изменял маме!» «Ой, не смешите мои тапочки!» «По крайней мере, он никого в дом не привёл!» «А почему у мамы твоей выкидыш случился? Она тогда домой раньше пришла и застала его в супружеской постели с коллегой. Не то коллоквиум готовили, не то концерт авторской песни репетировали».

Они препирались, сидя в зале, в ожидании, когда мужики закончат побелку потолка. Примолкли, когда дверь спальни открыли. Но возобновили перепалку, как только мужики ушли выносить мусор. Оля сказала: «Прекратите обе!» и побежала в прихожую на дверной звонок. «Светка как всегда грязное дело пропустила», — пробурчала Вера, разматывая рулон обоев. «Баба Света, дедушка изменял бабушке?» — крикнула Алдона. Света от неожиданности хохотнула: «Ну и вопросик!» Зашла в зал, оценила диспозицию и сказала: «Ну, ясно, Танечка за честь отца вступилась! А Верочка, наверное, о студенческой кличке его проговорилась». «Какая кличка, баба Света?» Вера фыркнула. Света смущённо промямлила: «Ну, Алдоночка, дамы таких слов избегают. А мужики против таких слов не возражают. Твой дедушка этим погонялом гордился». «Светка, что ты несёшь! При ребёнке!» — возмутилась Римма. «Да эти ребёнки больше нас знают! Запомни, Алдоночка: все мужики — козлы… простите, мальчики, о присутствующих не говорю», — ухмыльнулась Света на вернувшихся мужиков. «Баб Свет, что же бабушка всё это терпела?» «Да говорю же я, что мы были в этом направлении очень неразвитыми. Пока она не застукала его у соседки, не знала, даже не догадывалась. Она тогда институт закончила, подала на развод и взяла направление в Мурманск. Что тут началось! Лишаешь дочь отца, деда и бабки! Малую настропалили, она воет: "Не уйду из дома!" В общем, уломали её. Приткнули в тот НИИ, в котором Коля трудился, уговорили Таню сына родить. Ну, и тут… сами знаете, что. У Танюшки выкидыш, после чистки долгое лечение, там ещё инфекция… а что вы хотели от такого козла? Так свекруха ещё: кому ты теперь нужна, родить не можешь. Тут и Таня зубки показала: "Да ещё с залеченным триппером!" Бабка за сердце схватилась. Колька декламирует: "Как можно мать до приступа доводить!" Таня парирует: "Как можно в дом, где дети и родители, позорную болезнь принести!" Опять Танюшку Савельевы выпустили как оружие возмездия. Таня после всего никакая. И говорит: "Не хочешь официального развода — давай фактический. Живём как семья, но не как супруги". Коля, дурак, рад, уверен был, что всё рассосётся. Пару раз пытался наладить контакт, но Таня один раз ему в руку вилку воткнула, другой — коленом по памятным местам». Оля головой покачала: «Я видела, что у них всё плохо, но что так — даже не догадывалась. Таня при внешней мягкости была стойким оловянным солдатиком. Я удивлялась, как она терпит эту грязь. Оказывается, не терпела…»

На кухне, когда ставили тесто, Римма вполголоса сказала: «Оль, может, не надо? Девочка болеет, что прошедшим душу травить». Оля в ответ вздохнула: «Римма, для тебя Танечка — дочь подруги Тани. Тот десяток лет, что ты с нами не общалась, — это наша молодость. В нём всё самое важное: наши с Таней свадьбы и рождение детей. И разочарование в мужьях. Мой-то хоть сатиризмом не страдал, просто гулял периодически. И так же