– Если отпустить и забыть нашу словесную «стычку», вернувшись к тому, кто мы есть, разве тебя до этого не посещали бурные фантазии о сексе с такой красоткой? Хотя бы раз, не имея никаких последствий в будущем. Окунуться на несколько бесконечных мгновений в её пульсирующую глубину – в обжигающий вакуум её сумасшедшей страсти и ответного вожделения. Испить до дна её откровенные желания, неповторимый вкус и запах… излиться без остатка, теряя рассудок от ощущения её спускающей на твой член киски. Вбирая каждый её вздох, стон, сладкую дрожь собственными нервами и эрогенными точками. Лишаясь здравого рассудка от одной лишь мысли, что это ТЫ довёл её до такого состояния, сливаясь с ней в одну единую эйфорию запредельного блаженства. И плевать, что где-то тебя ждёт любимая девушка или даже жена. Разве можно вспоминать о последнем, когда тебя топит бесконтрольной одержимостью первозданных инстинктов, и ты бездумно следуешь зову ненасытной плоти и её сумасшедших желаний? Погружаясь полностью и без остатка, телом и немощной сущностью…

Звучный баритон Дьявола искусителя, подобно ненавязчивому мазку чужой кисти, задел несдержанный всхлип рыжеволосой Тэнди. И судя по данному звуку, его слова оказали на девушку куда возбуждающий эффект, чем поцелуи собственного парня.

Блондин наоборот оцепенел и как минимум минуты две смотрел в совершенно другое место, но никак не на Дэниз. То, каким стало пунцовым его лицо, можно было расценивать лишь в одном конкретном понимании – его дичайшей тягой провалиться сквозь пол или сжаться во что-нибудь очень узкое, а лучше невидимое и абсолютно бестелесное. Но, увы, уже слишком поздно. Избежать происходящего было так же невозможно, как и просочиться сквозь пространственно-временную щель. И это понимал не только он.

Дэниз тоже сидела прикованная к своему месту далеко не возносящими к нирване фразами в конец ополоумевшего брюнета. И это даже слабо сказано. То липкий жар, то сковывающий холод вонзали в её поры с оголёнными нервами свои раскалённые жала в аритмичной последовательности обезумевших вспышек, едва не убивая на месте, вгрызаясь в лёгкие и глотку болезненными спазмами задавленных стонов о пощаде. Она и сама покраснела, как ей тогда казалось практически до кончиков ногтей на ногах. А как её при этом колотило, высасывая физические и моральные силы буквально под чистую, подобно чёрной дыре необратимого Армагеддона… Какое к чёрту там вожделение, кроме пульсирующей в голове одержимой мании убить этого грёбаного рассказчика прямо сейчас… можно и голыми руками.

– Только честно и хотя бы раз в жизни. – он когда-нибудь заткнётся? Или его нужно просить об этом каким-то нестандартным методом – например, заехав ногой в самую уязвимую часть тела? – Если бы подобное было возможным и если бы ты знал, что у вас на всё про всё лишь один день и одна единственная встреча. Сколько бы часов ты рискнул потратить на секс со столь потрясающей красавицей?

Не помогло даже льстивое «потрясающая красавица». Дэнни бы и сейчас вцепилась в его сводящие с ума глаза всеми ногтями, будь у неё на это хоть какое-то подобие физических сил.

– Вы… вообще… иногда чувствуете грань допустимого в своих… беседах с незнакомыми вам людьми? Или у вас с головой не всё в порядке? – блондин ответил не сразу, видимо, с несвойственным ему усилием собираясь до этого с духом и не слушающимися мыслями. Голос всё так же напряжён по максимуму до сиплой хрипотцы и едва дрожащих ноток сдержанного возмущения.

Зато его оппонента не пробирало ни чужим осуждением, ни попытками осадить того хотя бы на несколько шагов назад. Только ироничный смешок или фырканье в ответ в виде показательного разочарования. Жаль, что и этого слишком недостаточно, чтобы сдёрнуть хотя бы процентов на пятьдесят эту грёбаную дымку навеянной им психоделической иллюзии, стискивающий твой рассудок и немощную сущность вполне осязаемыми клешнями болезненного сумасшествия.

– Уму не постижимо. Опять эти фиговые листочки. – если он и говорил это вполне серьёзно, то едва ли от чистого сердца. – Неужели так трудно быть честным хотя бы с самим собой? Почему обязательно надо впадать из одной крайности в другую? Или это ничем не потопляемая тяга к образу благочестивого праведника? Попытка доказать всему миру, что твоё внешнее поведение соответствует внутреннему содержанию? Слушай, а может ты голубой? – не то, чтобы эта мысль прям его осенила-озарила, но тишина на фоне его голоса теперь казалась просто неестественно мёртвой. – Поскольку иного ответа я не нахожу. С нормальными парнями, как принято, подобные темы разговоров всегда обсуждаются без каких-либо напрягов, а здесь… Я реально ощущаю защитную стену в десять футов толщиной из титана, как минимум. Иного объяснения я банально не нахожу.

У Дэниз буквально отвисла челюсть, впрочем, как и у остальных. Недавнее желание вцепиться в смазливую физиономию напротив с треском рассыпалось под сумасшедшим давлением нового шока и ирреального осмысления происходящим. Как вообще всё это может быть не сном? Если она до сих пор не сумела найти в себе сил подняться и уйти отсюда, как можно далеко и не оборачиваясь?

Во рту окончательного пересохло, кости выламывало, как во время гриппа, а она не могла даже отлипнуть от спинки кресла, не то чтобы просто встать, выйти из купе, просто дойти до туалета и просто хорошенько там проблеваться.

Блондин резко захлопнул книжку, показательно демонстрируя данным жестом, что его терпение лопнуло на подобие прозвучавшему хлопку. Лицо всё ещё пунцовое, челюсти и губы сжаты до предела, глаза старательно смотрят куда угодно и на что угодно, но только не на присутствующих попутчиков.

– Прости, голубок, что не сразу признал. Это был мой личный косяк-недочёт. – Дьявол тоже не собирался останавливаться на начатом, учитывая, что кого-то щадить – не в его правилах в принципе. – Это в фильмах ваш образ гиперболизируют, идеализируя и изображая в комичном гротеске женоподобными истеричками. В реальной жизни всё куда прозаичней, но от этого не лучше. Как говорится, ни рыба, ни мясо, что ещё не делает вас абсолютно беспомощными и якобы невинно осуждаемыми гомофобами. Ещё одна форма аморального извращения, берущая свои истоки из той же древности и пропагандируемая современными жрецами на ряду с инцестом и прочими противоестественными мерзостями, так сказать, в борьбе с «перенаселением» планеты. Вам разрешают усыновлять детей, ломать им психику, совращать сознание тысячам неоперившимся подросткам через те же книги, музыку и фильмы с помощью так называемого окна Овертона, подменяя истинные человеческие ценности на ложные, убеждая всех и каждого, что чёрное – это белое, и наоборот. В общем, ещё один абсурдизм и бич современного общества. А по сути, обычные извращенцы. Учитывая, что часть из вас мужчинами, как таковыми, быть уже не могут, а до женской психологии вам столь же далеко, как и всем вашим идиотским попыткам скопировать их жеманные повадки и кокетливое поведение. Правда вы с таким голословным заверением доказываете, будто понимаете женщин, чуть ли не лучше их самих, но опять же с помощью тех же заказных фильмов. Поэтому, прости, милый, но ты явно ошибся купе. И твоя подсевшая ко мне задница, увы, меня абсолютно не заводит, скорее, даже очень наоборот…

Пока брюнет изливал свой очередной монолог об искажённом образе современного и якобы цивилизованного общества, блондин всё это время методично собирал свои вещи, без какой-либо спешки, как и без демонстрации истинных по данному поводу чувств. Ни словом, ни взглядом, вообще ни чем так и не подтвердив, но и не опротестовав ни одного высказанного в его адрес обвинения. Да и Дэниз с большой натяжкой верилось, что он на самом деле мог оказаться стопроцентным геем. А вдруг он банально обиделся, так же, как до этого было с тем же Полом Гилмором и мамашей-исполином? Ведь никаких доказательств о их причастности к тем инсинуациям, что были вылиты на их головы за последний час, не было приведено вообще ни разу и ни единого. А вот на сильную обиду в ответ на грубые оскорбления это тянуло на все сто.