Теперь в его словах была отвратительная вкрадчивость. Словно я стал участником их заговора и мы на равных обсуждали план действий.

— Я не шпион джен-теп и не убийца. И если вы ждете от меня…

Глаза Крессии закатились. Ее начало трясти. Тело извивалось в судорогах, и я испугался, что она сломает себе шею. Но даже теперь маг заставил ее заговорить.

— Червь проникает в ее сердце, — сказала Крессия. Голос вибрировал от бьющей ее дрожи. — Осталось недолго.

— Прекрати! — крикнул я. — Я убью тебя за это! Клянусь нашими предками, я убью вас всех!

Ответом мне был дрожащий тихий смех.

— В самом деле? А минуту назад сама мысль об убийстве вызывала у тебя негодование. Кроме того, мы находимся за тысячи километров от тебя.

— Я найду вас. Я…

— Смотри внимательно, Келлен. Наблюдай, как меркнет свет в ее глазах… — Снова пауза. — Почти готово. Пора попрощаться.

— Стой! Стой, прошу! Заставь червя прекратить. Если она умрет, вы не получите ничего!

Дрожь прекратилась, и я снова увидел глаза настоящей Крессии, хотя они были чернее угля. Ее грудь вздымалась и опадала, как кузнечные мехи.

— Тогда… давай поработаем сообща, чтобы… сохранить девушке жизнь. Убеди Джанучу в нашей решимости. Заставь изобретательницу поступить правильно, и это предотвратит не одну смерть, а множество.

Чернота исчезла из глаз Крессии, и веки опустились. Голова свесилась на грудь. Должно быть, она потеряла сознание. Я не сразу вспомнил, что нужно дышать. Руки тряслись, меня била дрожь. Я не мог отделаться от мыслей, что человек из моего собственного народа только что говорил через Крессию. Это уже чересчур. Я так не могу. Я не маг-герой из наших детских сказок. Я даже не аргоси, как Фериус. Я всего лишь семнадцатилетний пацан, изгой, угодивший в жернова политических махинаций.

— Почему я? — заорал я во всю силу легких. Хорошо, что никого не было поблизости и никто не слышал, как я рыдаю. — Черт побери! Почему ты вынуждаешь меня участвовать в твоих дурацких планах?!

Внезапно Крессия подняла голову, и ее глаза широко распахнулись. Она усмехнулась. Ее зубы почернели от масляных щупалец червя.

— Потому что ты отступник, Келлен из дома Ке. И будет только справедливо, если ты послужишь на благо людей, которых предавал, и не раз.

Глаза закрылись, и Крессия снова провалилась в беспамятство. Я смотрел на нее, пытаясь понять, не очередная ли это уловка, но, кажется, на сей раз она и в самом деле потеряла сознание. Эта последняя сцена спектакля должна была показать мне, что их власть над Крессией абсолютна. Они с Джанучей не смогли бы обменяться ни словом без ведома магов. Все, что она увидит и узнает, увидят и узнают они. Она не сможет сделать и шагу без их дозволения. Они контролируют девушку целиком и полностью.

Джануча и ее муж ждали меня в коридоре возле мастерской. Нифения — в сопровождении гиены — обежала изобретателей и бросилась ко мне.

— Келлен, ты в порядке? — спросила она. — Я слышала, как вы кричали, а потом…

Она заколебалась — но не так, как делают люди, боясь сказать вам, что подумали, будто вы умерли. Скорее, Нифения была просто немного смущена. Рейчис, взгромоздившийся на подоконник, подтвердил мои опасения.

— Мы все слышали, как ты плакал.

Я машинально поднял руку, чтобы утереть глаза. Разумеется, это лишь усугубило ситуацию.

Отец Крессии шагнул вперед.

— Прости меня, — начал он, затем продолжал, коверкая мое имя. — Магизер Келлен фаль Ке те Джен-теп, не так ли?

— Просто «Келлен» — вполне достаточно.

— Ах да, у вас так принято. Я — кредаро Алтарист те Гассан. Я должен извиниться. Когда я вошел в мастерскую… то, что я увидел, лишило меня присутствия духа. Я слишком бурно отреагировал.

Джануча взяла его за руку.

— Ты отец, Алтарист. Любовь к дочери — не преступление. Тут нечего стыдиться. — Она вздохнула. — Пусть хоть один из нас слушает свое сердце, а не только холодный голос разума.

Алтарист улыбнулся жене, и эта улыбка была наполнена восхищением и обожанием. Я смутился, словно подглядывал за чем-то, что меня не касалось. К счастью, Джануча положила конец моим страданиям.

— Мы слышали, какие требования он тебе предъявил. Очевидно, маги полагают, что эта информация заставит меня действовать опрометчиво. Но они быстро поймут, что меня не так-то легко обмануть.

— Моя жена обладает величайшим умом нашего поколения, — заявил Алтарист. — Она гений, такие рождаются не каждое столетие.

Я сомневался, что гениями нельзя манипулировать или что они не поддаются давлению. Но не стал заострять на этом внимание.

— Если эти дураки верят, что могут заставить изобретателя Гитабрии убить себя, — они воистину безумны, — прибавил Алтарист.

Видимо, он мог продолжать в том же духе довольно долго, но Джануча прервала его.

— Нет, муж мой. Безумцы не смогли бы так тонко и умело манипулировать окружающим миром.

Джануча обернулась ко мне.

— Ты уверен, что владельцы ониксового браслета сдержат слово, если я выполню их требования?

— Ты не можешь… — начал Алтарист, но она снова его прервала.

— Пока мы просто прикидываем возможности и обсуждаем варианты, а уж потом будем решать. Итак? — спросила она меня. — Что ты думаешь об этих твоих магах, Келлен?

Она сформулировала это так, словно подразумевала связь между мной и людьми, напавшими на ее дочь…

— Я не стал бы доверять никому из них, кредара Джануча. Я и раньше говорил с этими магами через обсидиановых червей. Они безжалостны и очень самонадеянны.

Изобретательница постучала себя по виску.

— Самонадеянны… Самонадеянность — это хорошо. Можем ли мы убедить их соблюдать соглашение вместо того, чтобы просто доказывать свою силу? Допустим, ты намекнешь, что отказ от обещания будет выглядеть как слабость?..

Айшек коротко гавкнул. Странный звук для животного, более связанного с кошками, нежели с собаками. Нифения посмотрела на него, лицо ее стало задумчивым.

— Что он сказал? — спросил я.

Алтарист уставился на меня как на безумца.

— Что это животное…

— Айшек говорит, что они хотят механическую птицу, — сообщила Нифения.

Вид у Алтариста был скептичный. Джануча же взволнованно мерила шагами коридор.

— Так-так-так, — пробормотала она.

— Одно из трех условий — уничтожить птицу, — напомнил я.