Орехов ведет Гену осматривать постройку, жалуется на отсутствие опыта, спрашивает совета. Выясняется, что Гена помогал отцу строить свой дом. Гена даже говорит: «Строил». Вроде как на равных, как мастер. Походя он указывает Орехову то на одно, то на другое упущение. Оказывается, и венцы положены не лучшим образом, и дверь сделана не там, где следует, и пол не стоит жестко связывать со срубом. Когда Орехов рассказывает, какую он собирается делать мансарду, Гена смеется. В голосе у него появляются издевательские нотки, но Орехов и не думает обижаться на мальчишку, наоборот, показывает самые неудачные узлы своей конструкции, путает названия и задает наивнейшие вопросы. Гена важно и с удовольствием поправляет и объясняет, что и как надо делать.

Потом, уже за столом, Гена уверяет, что к осени из этой коробки можно отгрохать вполне приличный терем. Орехов подливает вино. Решают приступить к работе завтра же. На котельной сможет управиться один Славик.

После ужина они идут смотреть озеро. Пользуясь, что ребята под хмельком, Орехов пытается поподробнее расспросить о Леночке. Но сами они мало знают о ней. Разве что осмелевший Гена докладывает:

– Слышь, Боря, а она в субботу тобой интересовалась, спрашивала, почему ты не захотел стать главным инженером…

– И что ты ей ответил?

– Хозяин – барин.

– Правильно, молодец, незачем женщин производственными разговорами утомлять.

– Кстати, шеф, а почему ты правда отказался?

– В двух словах не объяснишь.

– Сейчас бы сидел в отдельном кабинете и командовал, – мечтательно рассуждает Славик.

– А мы бы старались тебя надуть, – добавляет Гена.

– В том то и дело, что я не люблю, когда меня стараются надуть. Ты, Гена, очень тонко подметил. К тому времени, когда мне предложили, я уже понимал, что чем выше должность, тем меньше свободы, хотя на первый взгляд кажется наоборот, особенно снизу. Тем более фактический заработок поднимался несущественно. Один из наших доморощенных философов утверждает, что при отсутствии любви работу и должность нужно выбирать как жену: она должна быть достаточно богатой и не ревнивой. Но только при отсутствии любви.

– А почему Бельскому не предложили, у него вон какая фактура, – не унимается Славик.

– Бодливой корове бог рог не дает, – вставляет Гена, опережая Орехова.

– Вот видишь, товарищ тебе все четко разъяснил. И вообще, что это ты усиленно приглядываешься к административным постам, уж не метишь ли в верха?

– Он уже продвинулся немного! – кричит Гена и с разбега ныряет в озеро.

А Орехов снова отмечает, что парня зацепило, и не слегка, а довольно глубоко. И еще раз повторяет про себя: «Злее будет».

Вода в озере теплая, берег в мягкой зеленой траве.

Если в одно из воскресений, когда ребята уедут в город, пригласить сюда Леночку, можно хорошо провести время. Собственно, зачем он выпытывает у мальчишек сплетни о ней? Что они могут знать? Ровным счетом ничего. Ну был, разумеется, какой-нибудь воздыхатель на первом курсе, на четвертом его сменил другой – какое значение имеет это для сорокалетнего мужчины, отца семейства. Чем меньше он знает о ней, тем лучше, тем проще будут их отношения. Ему же ничего не требуется, кроме возможности отдохнуть рядом с ней. Остальное он может найти где угодно. Настоящая чистая любовь, и нечего разным пьяницам издеваться. Цинизм нисколько не оригинален. Орехов и сам был таким в тридцать два года и думал, что уже не изменится, но сколько воды утекло за восемь лет, вроде ничего не изменилось, да вдруг огляделся, всмотрелся в тех, кто помоложе, вспомнил себя, и оказалось – нет, оказывается, другой уже стал. И если раньше в спешке гнался за количеством, то теперь не мешает подумать и о душе. Однако пятнадцать лет разницы – с ума сойти можно. Страшная цифра. Но если не думать о ней, то разницы совсем не чувствуется. Просто пугает цифра, и только. Но главное – чтобы годы его не пугали Леночку.

Орехову не хочется заводить машину и ехать с Тарасовым в город. Он с удовольствием бы завалился спать здесь, на даче, а утром взял удочку и просидел зорьку на берегу. С местом для дачи ему повезло. Только кому расскажешь об этом везении, не мальчишкам же. Пока они здесь, надо постараться привести дом в порядок. Нельзя упускать случай. И опять же – доставай материалы, а значит: мышкуй, шустри, химичь, лезь из кожи. А что делать?

И все-таки интересно, есть ли в озере караси, наверное, есть, вон какая осока у противоположного берега.

Тарасов спит сидя. Голова его опущена, тяжелые руки темнеют на фоне застиранных рабочих брюк. Бригадники тоже спят, один даже всхрапывает. Мужики устали – видно, спешат управиться за отпуск. Орехов останавливается возле дома и дает короткий гудок. Тарасов вздрагивает и хмуро смотрит на него.

– Ну ладно, Борис, до утра.

– Буду без четверти семь.

Дисциплина у Тарасова поставлена жестко, никаких вольностей, никаких опозданий. Калымная бригада не какая-нибудь шарага, в ней без строгости нельзя.

Когда Орехов подогнал утром машину, его уже поджидали.

– Не опоздал?

– Годится для первого раза.

Утро тихое и солнечное. Благодушно кряхтя, Тарасов садится в машину и опускает стекло.

– Хороший денек будет, скажи, Борис, самое время отдыхать.

– У тебя же отпуск, что же ты не отдыхаешь?

– Нам, алиментщикам, летний отдых противопоказан. Хорошо идет колымага. Сколько уже накрутил?

– Сорок тысяч.

– Года три, как купил?

– Нет еще.

– Много ездишь, значит, по мелочам сшибаешь. Крупнее работать надо, иначе на бензине разоришься. Кстати, видишь, голосуют, ты их на обратном пути прихватывай.

– Можно подумать, ты не прихватывал?

– Обязательно. Гоняться за ними не гонялся, но, если трешка на дороге стоит, подобрать не поленюсь, зачем привередничать. Пусть интеллигенция мучается – взять или не взять, а мы с тобой другого замеса люди.

Тарасов дружески приобнял его. Орехов стряхивает руку.

– Не мешай вести машину. На новую у меня денег нет.

Ему не нравится, что Тарасов уравнивает его с собой и противопоставляет интеллигенции. Разумеется, он не прочь посмеяться над ней в спорах с Сережей или Бельским, потому что их интеллигентность слишком однобока. До слов Тарасова он как-то и не задумывался, причислять себя к этой группе людей или нет, но теперь другое дело, с бичами ему не по пути.

На дачу Орехов приезжает в плохом настроении.

Квартиранты еще спят. Он покрикивает на них, особенно на Славика, которому давно пора быть на работе. Торопит, даже чаю попить не дает, и увозит. А когда возвращается, не находит Гену. Помощничек появляется через полчаса с мокрыми волосами. Оказывается, ему очень понравилось озеро. Но на этого кричать нельзя. Орехов молча берет двуручную пилу и начинает пилить брус. Пила гнется, виляет, но он насупленно продолжает ее дергать.