Я оцепенело кивнула и забралась на лошадь. Один страж поскакал вперед. Двое солдат несли спеленатое тело монаха, остальные вели Джианни – двое тянули его за связанные запястья, а еще двое шли по сторонам с обнаженными мечами. Нэн везла Абдо, а мы с капитаном Моем замыкали процессию. Джианни Патто покорно шел вперед, скребя когтями по камням мостовой и не сводя с меня взгляда. Я отстала настолько, насколько могла себе позволить; он едва не свернул шею, но продолжал на меня глазеть.

– Жаль, что вы не сказали мне, что нам нужен Джианни Патто, – тяжело вздохнул капитан Мой. – Мы могли бы сделать все иначе.

– Я не знала, что он знаменит, – отозвалась я.

Мой подергал себя за бороду.

– Я сомневался, что он существует, но в этой местности им любят попугать людей. Моя мама говорила мне: «Веди себя хорошо, или мы привяжем тебя к дереву и оставим на съедение Джианни Патто». Будьте уверены: история о том, как он убил монаха, будет передаваться из поколения в поколение.

– Но монах ведь хотел убить Абдо! – воскликнула я, чувствуя, как в горле образуется ком.

Монах из Ордена святого Абастера. Неужели он следил за нами с тех пор, как мы побывали в монастыре? Неужели знал, кто мы на самом деле?

Дорога к палашо резко уходила в гору, петляя между камнями и чахлыми деревьями. Жоскан несся галопом впереди меня, отчаянно пришпоривая коня. К тому моменту, как мы добрались до ворот, он уже договорился, чтобы решетку подняли, и продолжал раздавать распоряжения. Два коренастых кузнеца присоединились к солдатам и повели Джианни к круглой башне, а слуги взяли тело монаха и направились к часовне. Нэн понесла Абдо в лазарет, находящийся в бараках. Конюхи забрали у нас лошадей.

Я смотрела в пустоту невидящим взглядом. Жоскан взял меня за руку и сказал:

– Я договорился, чтобы вы встретились с лордом Донкэсом наедине. Я понимаю, что сегодня вы вряд ли сможете… – Я подняла на него глаза, и он осекся. – Нет. Конечно, сначала Абдо. Нужно убедиться, что с ним все хорошо.

Мы торопливо пересекли двор и вошли в бараки. Нэн стояла у двери в лазарет, держа шлем под мышкой. Ее светлые пряди прилипли к вспотевшим щекам.

– Вам не нужно на это смодреть, – проговорила она.

– Серафина может сама решить, что ей делать, – сказал Жоскан. Он похлопал меня по плечу и тихонько сказал: – Когда освободитесь, найдите меня в цитадели. Я сам поговорю с лордом Донкэсом. Он, без сомнения, потребует, чтобы вашего дикаря судили за убийство. Вы по-прежнему хотите забрать это существо в Сегош?

– Да, – ответила я. – Этот монах вынашивал в голове план убийства. У него был второй нож. Свернув ему шею, Джианни Патто спас жизнь Абдо, а быть может, мне.

– Согласен. Я приведу этот аргумент. – Жоскан серьезно посмотрел на меня, поклонился и ушел.

Нэн отошла в сторону, чтобы я могла пройти. Абдо лежал на простом соломенном тюфяке, расстеленном на полу. Женщина средних лет, на голове которой был повязан платок, освободила его руку от одежды и обмывала ее над тазом. Вода успела приобрести розоватый оттенок.

– Насколько серьезна его рана, доктор? – спросила я по-гореддийски.

Женщина бросила на меня серьезный взгляд и сказала что-то по-нинийски. Нэн перевела.

– Она не врач. Солдаты из гарнизона оходятся на медведя. Доктор з ними. Она… эээ… – Нэн щелкнула пальцами, но вспомнить гореддийское слово не получалось.

– Повитуха, – прогремел голос за спиной Нэн, и мимо нее в дверь протиснулся капитан Мой.

Я встретилась взглядом с Абдо. Он потянулся ко мне своим сознанием, и я присела на пол рядом с ним. Повитуха взглянула на меня через плечо, но не прогнала. Она тщательно ощупала запястье Абдо. Он поморщился и заскрипел зубами. Я взяла его за здоровую руку, и он до боли ее сжал. Повитуха заговорила, и Нэн снова начала переводить:

– Пошевели пальцами, мой милый апельсинчик. По очереди, начиная с… – она подвигала большим пальцем.

Абдо согнул большой палец. Потом согнул его еще раз.

– Теперь озтальные, – сказала Нэн, но Абдо лишь расплакался. На глаза повитухи навернулись слезы сочувствия.

– Повреждены сухожилия. – На этот раз переводил Мой. – Она не может ничего с этим делать. Она зашьет рану и наложит компресс, чтобы предотвратить инфекцию.

Нэн что-то пробормотала недобрым голосом.

– Врач баронета тоже не смог бы помочь, – мрачно проговорил ее отец. – Возможно, у графа Пезавольта есть хирург, который умеет сшивать сухожилия, а возможно, и нет. Это тонкая работа.

– Ему нужна эда рука, – проревела Нэн.

Повитуха сделала настой, смешав вино с целительными травами. Я помогла Абдо его выпить. Когда он начал действовать, шок стал проходить, и мальчик заговорил со мной – слабо и сонно.

«Этот монах пытался меня убить. Мне повезло, что он промахнулся. Я жив благодаря воле случая».

Я взяла его за здоровую руку.

«Ведь за нее отвечает твой бог? За волю случая?»

«Но какой случайности я обязан тем, что его отправили за мной?» – спросил Абдо. Его речь становилась все медленнее, а голос звучал все слабее.

«Я не знаю». Я сама никак не могла осознать произошедшее. Неужели его послала за нами Од Фредрика? Или аббат? А если так, значит ли это, что Од Фредрика тоже в опасности? Возможно, она выдала нашу тайну, чтобы спасти себя? Увы, монах был мертв и не мог ответить на наши вопросы.

«Спасибо богам за Джианни Патто», – неясно произнес Абдо и в следующую секунду уснул.

Я держала его ладонь, пока повитуха зашивала ему рану, наносила на руку мази и завязывала ее бинтом. Я бы провела рядом с ним всю ночь, если бы Нэн не подняла меня на ноги и не повела на ужин.

Я страшно хотела, чтобы этот день закончился как можно быстрее, но сон ускользал от меня, не оставляя ничего, кроме угрызений совести. Лучше бы я разрешила Абдо вернуться в Сегош вместе с Бланш. Лучше бы вообще не ходила в монастырь и оставила Од Фредрику в покое. Лучше бы не искала Джианни Патто, который разговаривал еще меньше, чем Бланш, и развлекался драками с медведями. Теперь я понимала, как сильно заблуждалась, считая, что он не представляет опасности. Он сломал монаху шею голыми руками. Пока я ворочалась в кровати, перед моими глазами снова и снова вставала кошмарная картина: с крыши падает бездыханное тело.

Я вспомнила, как Джианни позвал меня по имени, и вздрогнула. Этот кошачий взгляд…

Я резко села в кровати, объятая ужасом. Было уже далеко за полночь, но я встала, натянула бриджи с сапогами и крадучись вышла из комнаты.

Оказавшись у комнаты Жоскана, я замерла в нерешительности. Мне хотелось разбудить его, но я боялась представить, что он увидит, если я возьму его с собой, и что станет думать обо мне потом. Внезапно я поняла, что он стал мне другом.